Сначала повзрослей
Шрифт:
Пожимаю плечами. Не знаю, что ей ответить. Было это всё у меня когда-то. В потом превратилось в то, во что превратилось. Конечно, в пустой квартире иногда тоска за душу берёт. Особенно теперь… когда там не видно милой и солнечной Женьки. Квартира снова с берлогу затхлую будто превратилась.
Катя уходит, оставляя меня в размышлениях, я даже не сразу будто и замечаю её отсутствие, а через несколько минут возвращается. Волосы распустила, переоделась. Теперь на ней тёмно-бордовое бельё и сверху такого же цвета
Выглядит эффектно и сексуально. Она мне уже демонстрировала её, но получилось это недолго.
— Может, немного отвлечёмся от разговоров о работе? — медленно подходит ближе и облизывает губы.
Она перекидывает ноги и садится мне на колени. Немного прогибается в спине, откидывая голову назад и демонстрируя декольте.
У Кати красивая грудь. Небольшая, приятная на ощупь, острые соски натягивают бельё. Мне всегда нравилась, но… сейчас что-то не так. Не знаю откуда, но в моей голове вдруг всплывает сравнение этой её бордовой сорочки и… шторы у меня на кухне, сшитой Женей.
В какой-то момент даже кажется, что смешок сдержать не смогу. Это было бы фиаско. Но мне удаётся предотвратить конфуз.
Однако тут же наклёвывается другой: у меня не встаёт. Я попросту не хочу Катю. Она красивая, сексуальная, она умеет доставить удовольствие, но у меня внезапно перед глазами предстаёт образ Жени — чистой, невинной, искренней девочки, принимавшей мои ласки с таким восторгом, с такой невероятной открытостью и доверием.
Я честно пытаюсь сконцентрироваться на Катиных ласках. Напоминаю себе, что я поступил правильно, что для Жени так лучше. Но и эти мысли, конечно же, не способствуют поднятию боевого духа.
— Что-то не так? — Катерина замирает. — Ты словно ледяная глыба, Герман.
— Прости, Кать, — ссаживаю её со своих колен. — Я сегодня жутко заморочен.
Она подтягивает бретели сорочки и поджимает губы. Понимаю, что её задевает, но я реально не хочу её сейчас.
— Можем поесть чего-нибудь, — предлагает, улыбнувшись. — Или кино посмотреть. Я тебе массаж сделаю.
— Кать, я поеду, — встаю с дивана. Меня одолевает непреодолимое желание скорее уйти. Будто дышать тут нечем, на воздух хочется. — Надо ещё по поставкам сверить. Рома, кажется, опять накосячил.
— Ладно, — она кивает, но я вижу, что расстроена. Мне не хочется обижать Катерину, она замечательная женщина, но сейчас меня рядом с ней буквально ломает. — Созвонимся.
Катя закрывает за мною дверь, и я вздыхаю с облегчением. Хочется прийти скорее домой и упасть спать.
По дороге заезжаю в кафе быстрого питания и беру пакет пирожков и пару бургеров. Еда — говно, но уже поздно, и нормальной не купить. Либо колесить далеко надо, а мне настолько не хочется, что лучше вообще голодным лягу спать.
В квартире тихо и темно. Пусто. Вот-вот гляди и перекатиполе тихо
И в груди так же. Кажется, если постучать по рёбрам, то можно услышать глухой звук.
Тоска такая накатывает, что аж душит.
Расстегиваю, почти раздираю на груди рубашку и в кухне настежь раскрываю окно. Глубоко вдыхаю осенний холодный воздух. Одиночество вдруг корежит так сильно, что хочется вскрыть бутылку коньяка и с горла упороть в несколько глотков в надежде, что выгорит это тянущее ощущение.
??????????????????????????Бездушно тут дома теперь. Будто без Жени не хочет дом быть мне домом. Тускло и бесцветно, словно какой-то художник макнул кисть в серую полупрозрачную краску и прошёлся хорошенько.
Одно только оставил — шарфик её небольшой зелёный в кухне на стуле. Так пятном ярким и выделяется на фоне всего остального.
Я всё же нахожу в себе силы и терпение налить сначала в стакан. Сажусь прямо на пол и первую порцию осушаю мгновенно. Наливаю ещё, пока по телу расползается ощущение тепла. Только не помогает это, не работает. Так и горчит в горле.
Сжимаю шарфик этот зелёный в кулаке со всей силы до боли аж в плече. Ею он пахнет. Свежестью её, молодостью, искренностью… И возбуждаюсь как мудак какой-то.
Какой же я придурок. Неужто влюбился в восемнадцатилетнюю девчонку? Она же ещё вчера, считай, школьницей была. Бантики там… последний звонок.
А тут я — взрослый дядя. Да в койку.
И в сердце…
И главный вопрос: делать-то что теперь? Её я отпустил, а самому как?
Херово-то. Ломает.
У неё юность, молодость… Ей влюбляться ещё, пылкость юную тратить. А что могу ей дать я? Клетку. Потому что я своё уже отгулял.
А дальше? Пройдёт лет пять, ей деток захочется. А я не уверен, хочу ли. Мне и Ксюхи хватает.
Восемнадцать — слишком много. Целая пропасть. В первую очередь для Жени. Переплачет девочка, а потом найдёт себе мальчишку. Пылкого и молодого, как и сама она.
Только вот вопрос, что мне с собой теперь делать? Мда…
Рядом на полу вибрирует телефон. Кому там не спится, блядь?
Фадеев.
Что ж, вот и пришло время поговорить.
35
Я сортирую нитки в органайзере, как попросила Аня, пока сама она отпаривает почти готовое платье для Екатерины. Стараюсь не думать, что скоро встречусь с женщиной, с которой Герман в отношениях. Которую он обнимает и целует. С которой спит…
И очень-очень стараюсь не задаваться вопросом, чем она лучше меня.
Хотя о чём это я… Екатерина умная, взрослая, красивая и сексуальная. Она опытная и умеет подать себя. Как бы я не ревновала, я не могу не признавать это. У неё есть вкус, женский шарм и чутьё.