Сначала повзрослей
Шрифт:
— Фу, дурочка, — краснеет Таня и закрывает лицо ладонями.
Тоже смеюсь вместе с ними. Даже представить такую картину сложно. Ужас! Да и… не планирую я пока что возвращаться в общежитие.
Повстречались мы вечерами с Германом неделю, а потом он всё же забрал меня к себе.
— Не мальчишка я уже, Женька, под общагой в деревьях прятаться, — сказал два дня назад. — Ты уже жила у меня, давай обратно.
И я, признаться, не сильно колебалась. В тот же день взяла необходимое и осталась ночевать у Германа. Все вещи перевозить не
Герман сказал на этих же выходных и съездим.
Наверное, я снова слишком сильно отвлекаюсь на собственные мысли, потому что в прямом смысле не доношу до рта кусочек пирожного. Он падает прямо на джинсы.
— Блин, — смотрю на небольшое пятнышко. — Я на минуту. Пирожное жирное, надо затереть пятно.
Захожу в небольшую уборную, мочу салфетку и пытаюсь оттереть пятно. Вроде бы получается, и я с облегчением выдыхаю. Джинсы новые, с первой зарплаты в “Джазе” купила. Не хотелось бы вот так сразу их испортить. Ходить неопрятной с пятном — идея не из лучших.
Поднимаю глаза и смотрю на себя в зеркало. Свет тут не очень, бледности какой-то добавляет. Поправляю воротник водолазки, потому что из-под него немного выглядывает тщательно замаскированное тональным кремом пятнышко. Хорошо, ещё девчонки не заметили, а то я бы от смущения под землю провалилась.
Пятнышко это оставил мне на шее Герман. Потом прощения просил, сказал, что увлёкся, словно мальчишка.
Я, конечно, разволновалась, что засос могут в колледже заметить, стыдно же будет, но, признаюсь, такое проявление страсти оказалось даже приятным. Не сам засос, а то, с каким вожделением Герман вчера набросился на меня.
Секс наш каждый вечер меняется. Герман меньше осторожничает со мною, больше позволяет своей страсти выплёскиваться наружу. Но при этом он не перестаёт быть нежным, ласкать меня так, что я дышать забываю.
Новому меня учит, и наука эта очень увлекательна. Вчера Герман усадил меня сверху. Признаться, сперва я чувствовала себя жутко неуклюжей, не могла поймать ритм и волновалась, что Герману это всё неприятно, а что ещё более ужасно — что ему станет смешно.
Но он меня успокоил и направил, а потом мы вместе смогли получить невероятное удовольствие.
А ещё я всё-таки решилась прикоснуться к нему. К его… органу. Глупо так повела себя! Глаза зажмурила, надо же. Герман смеялся. А потом позволил изучать его в том темпе, в котором мне будет комфортно. И спешить с этим совсем необязательно, сказал.
Я мочу руки под холодной водой и прикладываю к щекам, чтобы немного остыть после таких воспоминаний. Поправляю волосы и выхожу обратно к девчонкам.
— Жень, у тебя тут телефон вибрировал, — говорит Таня, кивая на мой смартфон, что лежит на столе вниз экраном.
Герман?
Но это оказывается не
“Привет, ты где?”
“Привет! — я рада ему. — Ты вернулся? Как отдохнули? Мы с девочками после пар в кофейню зашли”
“Я возле вашего колледжа, выйдешь, если подойду?”
“Конечно!”
“Тогда жду”
Я говорю девочкам, что ненадолго отбегу, но если они уже будут расходиться, то пусть не ждут меня. Забираю пальто и рюкзак и выхожу на улицу.
Кофейня сразу за колледжем, поэтому пока я собралась, Матвей уже успел дойти. Он ждёт меня возле арки — входа в парк, в котором мы, собственно, и начали общаться в тот дождливый холодный день.
Мы тепло приветствуем друг друга и идём в парк немного поболтать. Мне ужасно интересно, как прошла его поездка в горы.
Он рассказывает, показывает фотки в смартфоне, от который у меня то дух захватывает, то кровь стынет.
— Очень круто! — говорю с восторгом, посмотрев видео, где они с братом спускаются по канатной дороге. — Я бы со страху померла.
— Это не так страшно, как кажется, — смеётся Матвей. — Вот поедешь с нами через два месяца и сама убедишься в этом. Ты собиралась — я помню!
— Вряд ли я поеду, — пожимаю плечами, пока мы идём по аллее. Несмотря на уже почти зимний холод, сегодня солнечно и тихо, и в парке гуляет много мамочек с колясками, пожилых людей и просто студентов. — Я… переехала к Герману, Матвей. Мы вместе теперь.
Не знаю, что именно происходит, но что-то явно меняется. Будто холоднее становится, и мне хочется обнять себя, обхватить руками и потереть плечи.
И холод этот волной идёт от Матвея.
— Я думала, ты будешь рад за меня, как друг, — говорю, остановившись и глядя ему в глаза. — Или переживаешь, что Герман будет против нашей дружбы?
Он молчит. Выглядит каким-то бледным, губы крепко сжаты. Смотрит несколько долгих и тягостных секунд, а потом будто становится ниже, протяжно выдохнув и поникнув в плечах.
— Я рад за тебя, — кивает, глядя в глаза. — Если ты счастлива.
— Спасибо, — улыбаюсь, но когда он продолжает говорить, понимаю, что рано выдохнула.
— Но я тебе не друг, Женя. Я не дружить с тобой хочу. Ты ведь понимаешь?
Наверное, мне было удобно думать, что он видит во мне только подругу. Я себе это придумала, игнорировала сигналы. Матвей не давил и не спешил, а я списала всё это на дружбу.
— Матвей…
— Но я рад, что тебе хорошо, Женя, — он грустно улыбается. — Пусть у тебя и этого мужчины всё получится. А если нет… мой номер у тебя есть.
Какой же он всё-таки хороший. А вот я… я себя чувствую чёрствой, мне неприятно причинять ему боль. А ведь именно это я и делаю. Но какой выход?
— Прости, — шепчу и обнимаю его. Не могу отказать себе в этом маленьком прощании с тем, в ком я видела друга.
Матвей обнимает меня в ответ, прижимается губами ко лбу, тянет носом у волос, а потом отрывается и уходит, не оглядываясь.