Снадобье жизни

АЛЯКА

– От многих людей до этого про сие место слышал, но сам ухом не поводил. Как-то стояли мы в станице одной, к нам путешественник пожаловал азиатский в дорогом одеянии, с охраной, на лошадях таких что ах… кобылка одна деревню целую стоит. Разъезжал, как жар птица среди нас, воробьев. Приехал, значит, на площадь и давай гутарить о доме этом сказочном и о чудесах тамошних, на чистом русском говорил. Спросили у него, как так он наш язык хорошо знает, он отвечает, что зелье эдакое выпил, что в том доме взял и теперь на всех языках людских разговаривает и богатство все оттуда тоже собрано и отведено ему много лет жить, вот и путешествует там,

где еще не бывал. Сказки, одним словом. Но знаешь, что-то так тянуло, внутри говорило, что эта правда.

Казак посмотрел в даль на несколько секунд, вздохнул и виновато посмотрел на проводника.

– Знаешь, Лукьян, нам бы родину защищать, дальше с киргизами биться, но что-то думы у многих на счет этого чудесного дома серьезные стали. А двое сослуживцев непутевых решили проверить его, устроили с ребятами засаду на приезжих. Стреляли, никто не упал и не отвечал на стрельбы. Окружили на конях, да те даже думать останавливаться не хотели. В драку пошли, некоторых шашками кололи, а у них даже крови не было, только смеялись они, нечистые, сам глазами своими видел это! – немного сморщив гримасу Саша смолк, но вскоре продолжил: –я так, из интереса пошел… из далека с братом глядели, наши опешили и дали деру. Чуть погодя, с большой подмогой за ними погнались, да и нету их бесов, а след оборвался, там, где их в последний раз видели, как будто испарились. Поверили после этого многие из нас. Этот азиат подробно все сказывал, когда и куда прибыть, вот мы и бросили службу, но пошли отдельно от остальных казаков. Не нравятся мне с братом они.

Казак, вытряхнув остатки табака, убрал трубку во внутренний карман и стал почтительно ждать, что скажет охотник.

Лукьян почесав затылок продолжил диалог:

– Стало быть, уверены, что место такое есть?

– Уверен, – твердо отвечал Саша.

– А мне то зачем об этом сказочном месте рассказывать? –спросил Лукьян возвращаясь к работе над фигуркой.

– Ну дак, ты мужик умелый, вместе сподручнее будет. Сам знаешь, без труда и рыбку из пруда не выловить, опасность там всякая поджидать будет. Не каждому дано вернуться, а коли будут такие храбрецы как мы, то все нипочем будет. Нам всякое снадобье не нужны, золото возьмем и на наш век хватит, а у тебя дочурка, хворая, найдешь там отвар такой, что ее вылечит. Я хорошо запомнил все, что тот азиат гутарил.

Лукьян долго сидел, молча разглядывая фигурку медведя. Казак же в это время снова принялся за трубку.

Солнце поднималось все выше. Паша с улыбкой на лице тихо посапывал.

Красивая бабочка легонько пролетала над ним и села прямо на костяного Мазея. Лукьян грустно улыбнулся и сказал со вдохом:

– Добро, вместе пойдем.

V

–Нус, ты значиться, уже не проводник, а спутник, – довольно говорил Пашка, – стряпаем это дело по-быстрому и заживем, мы втроем, как Змей Горыныч будем, три светлой головы в теле сильного духа, так и назовем свою шайку, а?

Казаки и их спутник вошли в город. Небольшая грязная и разбитая дорога, устеленная местами досками, простиралась вдоль неприметных улиц. Было видно, что совсем недавно этот город был в расцвете, но пережил пик и с каждым годом увядал все больше. Теперь лишь многочисленные закрытые трактиры и остатки краски на стенах деревянных и каменных домов напоминали о былой бурной жизни.

– Правильно, что вы по тракту не пошли, – заметил Лукьян, ведя спутников

к нужному порту, – моими тропами быстрее всяк будет, а то на дороге, как и тут, одна грязь да камни, сейчас народ в новый поселок переезжает, а здешний порт, наверное, закроют.

– Остаток пути по дороге этой просто кошмар. Горы чем выше, тем грязнее, на самых верхах ужасные болота и зыбуны, чуть лошадей не потеряли, да, Паш? Хорошо, что у тебя, Лукьян Иванович, оставили их, на этой дороге убили бы, да и опоздали, а так сама судьба нам улыбается и ведет.

Они вышли на небольшую площадь, где сегодня во всю шла ярмарка. Она была как яркий цветок среди увядающей травы. Серая и скучная атмосфера города резко переходила в красочный и яркий вид. Всюду слышались разговоры, смех, крики и ругань, бойкие предложения торговцев, и все это на разных языках.

– Значиться так, – серьезным видом начал Саша. Тут мы разделимся, я пойду куплю все необходимое в дорогу на нас троих. То, что тебе Лукьян было обещано за проводы наши, в общее дело пойдет, но ты не переживай, потом в стократ вернем больше. Вы оба пока поищите капитана, как управимся, в этом же месте встретимся, может сам вас найду.

– Не знаю я такого, что бы змей Горыныч разделялся, нехорошо это, –насмешливо протянул Паша.

– Ты ошалел? Какой еще Змей Горыныч? Как малым был в башке, так и остался, тьфу ты, все, я пошел, Лукьян, присмотри за окаянным, – быстро сказал Саша и ушел в сторону ярмарки.

–Нус, значиться ты местный тут, так что веди, – наивно и весело глядя на своего спутника сказал Паша.

– Да я города не знаю шибко, я редко тут бывал, – ответил Лукьян и осмотрелся.

Недалеко от них собралась толпа. Бочка служила как возвышенность для человека, к которому были устремлены взоры людей. Оратор был молод и красив, в ярком синем кафтане, пошитом золотом, а на поясе ремень, увешенный кошелками. В длинных красных сапогах можно было увидеть свое отражение. Многие проходили мимо, но те, кто задерживался, внимательно слушали и ловили каждое слово горячо рассказывающего человека на бочке. Лукьян показал на него пальцем, и они подошли поближе, чтобы можно было расслышать, о чем идет речь.

– Да люди, глядите сами, был я стар и хвор, а теперь я молод и богат! – сильно жестикулируя и громко говоря, кричал оратор. – Все вы знаете о доме чудесном, так вот и я там побывал, недавно только вернулся и честному народу эту историю рассказываю, чтобы и им счастье перепало!

– Утаивает черт всей правды, – услышали они голос позади себя. Обернувшись, казак и охотник увидели среднего роста старика, с длинными до груди тонкими усами, которые еще не до конца поседели. Весь он был как высушенный скелет, а глаза – прищуренные и хитрые, заглянув в которые становилось не по себе. Одет он был почти также, как и близнецы: черная папаха и тулуп, серые шаровары и потертые сапоги.

Паша сделал недовольную гримасу, но уже через пару секунд улыбнулся и протянул к подошедшему руку.

– Здрав будь, Щука, добрались значит всё-таки, – сказал Паша, забивая трубку.

– Добрались, братец, но не все. Из тридцати шести только две дюжины, а где твой двоечник? –спросил старик, так же набивая трубку.

– Да тут, недалече, а поведай нам о всей правде, о которой парнишка утаивает, – поинтересовался казак.

– Долго шли мы, много повидали, многих людей добрых и недобрых упрашивали, – говорил Щука, щурясь и смотря на оратора.