Снайперы
Шрифт:
— Я вижу, что не наша! Шныряют тут паразиты сытые, никакой закон им не писан! Теперь через стены прыгать стали! А ну-ка как запрыгнула сюда, так давай и обратно! — С этими словами тетка отбросила свою тяпку и подняла с земли какой-то предмет, в котором Кэт, вглядевшись, с немалым удивлением узнала арбалет. — Кому говорю! А ну сигай отсюда! Иначе получишь у меня сейчас подарочек промеж глаз!
— Я не могу обратно прыгнуть! — просипела Кэт в полном отчаянии.
— Сюда смогла, значит, и туда сможешь! И убирайся назад на свой космодром, чтобы духу твоего тут не было! Зажрались сволочи, вон уж и прыгать начали, как эти… кенгуру!
— Космодрома больше нет, — сказала Кэт, понимая, что вот-вот расплачется от обиды, боли и разочарования: «Отыскала, называется, людей!..»
— Как это нет?.. — удивилась воинственная тетка, приопуская арбалет. — Ты мне сказки-то не рассказывай!
— Там сегодня был большой взрыв. От здания ничего не осталось. И корабль, на котором я прилетела, тоже… — Кэт хотела сказать, что корабль расплавился, но подумала, что тогда бой-баба ей точно не поверит, и закончила: —…Очень пострадал.
— Та-ак, — протянула тетка в явном замешательстве, не оставляя, однако, арбалета. Потом сказала: — С космодрома, говоришь? И откуда же ты, интересно, сюда к нам прилетела?
— Я только сегодня из Москвы, — честно призналась Кэт, решив, что это вряд ли ей повредит, наоборот, может стать аргументом в ее пользу.
И действительно — тетка совсем опустила оружие, лицо ее смялось страдальчески — у Кэт сложилось впечатление, что она решает, стоит ли ей сейчас зареветь. «Неужели она москвичка? В жизни бы не подумала!»
— А ну пойдем! — сказала та, не став реветь и кивнув в направлении дома, — он был одноэтажным, собранным из шлакоблоков, как и прочие, соседние с ним дома. Участки были отгорожены проржавелой сеткой — видимо, друг друга люди опасались гораздо меньше, чем чего-то извне, от чего они спрятались за бетонный забор под колючей проволокой. Кэт только недоумевала — что может угрожать им из пустыни, где она провела достаточно времени в одиночестве, безо всякой защиты и при этом подвергалась гораздо меньшей опасности, чем попав оттуда к ним сюда, за забор. По аналогии у нее возникла мысль о тюрьме, где тоже ставят такие заборы, — не для защиты от внешнего нападения, а, наоборот, как ограду от тех, кто находится внутри.
У нее больше не возникало желания кидаться на шею к этой достаточно пожилой женщине, так неожиданно сменившей тяпку на арбалет. Благо еще, что та отбросила мысль заставить гостью прыгать обратно. Поскольку это было невозможно, то у Кэт имелась вполне реальная перспектива умереть тут же, на месте, получив стрелу в лоб или еще куда-нибудь, в зависимости от меткости гостеприимной хозяюшки. Кэт не горела желанием проверять, хороший ли она снайпер.
Теперь эта местная старожилка, нуждающаяся как минимум в невропатологе, следовала позади нее, по-прежнему вооруженная арбалетом, что заставляло Кэт нервно оглядываться — не ровен час тетка споткнется и нажмет там что-нибудь… Хорошо, что дорожка была достаточно ровной: они без приключений обогнули дом. Женщина подтолкнула Кэт к обшарпанному крыльцу — та беспрекословно взошла на него, словно на эшафот под конвоем, потянула за ручку чуть приоткрытую дверь и ступила внутрь дома.
Тут ей показалось, что она провалилась в какой-то ранний период истории человечества: сначала арбалет, а теперь это жилище, обитое изнутри вместо обоев примерно такими же шкурками, какие пошли на платье хозяйки. Повсюду висели связки то ли
— Толь! — закричала, войдя следом, женщина куда-то в глубину дома. — Ты погляди-ка, кого я привела!
— Кого? — откликнулся из глубин недовольный мужской голос. — Бергмана, что ли?
— Тебе бы все Бергман да Савелич! Как дело к ночи, так вам лишь бы втроем ужраться! — С этими словами тетка протолкнула Кэт вперед, в большую комнату, освещенную, как ни странно, помимо тускло-красного света из окна электрической лампочкой, горевшей под потолком.
Здесь у глинобитной печки, за пластиковым столом, настолько от времени полинявшим и потрескавшимся, что выглядел не меньшим архаизмом, чем печка, сидели двое: жилистый мужик с волосами белыми как лен и сухощавый старик в очках с треснувшими стеклами. Одежда их была сшита из все тех же кожаных лоскутов, только у старика она была более потрепанная и с прорехами. На столе между ними стояли глиняный кувшин, две железные кружки и металлическая плошка с кусками какой-то пищи.
Оба сидящих молча уставились на Кэт, в то время как женщина позади нее говорила:
— Ты гляди, Толь, какая птица к нам на огород залетела! — Войдя и увидя двух мужчин вместо ожидаемого одного, она сказала с легким поклоном:
— Здрас-сте, Иван Савелич! Так вы, значит, уже тут. Легки на помине.
— Дай бог здоровья, Светлана Николавна, — чуть привстал старик.
Баба тем временем продолжала:
— Хотела ее сразу в управу свести, а потом думаю — чего далеко ходить? Ты ж у меня в комитете, вот и поговори с ней!
— Это как же вы, девушка, позвольте узнать, оказались на нашем огороде? — обратился к Кэт беловолосый, к ее удивлению, в весьма вежливой манере.
— Да антиграв у нее, наверное, — ответила за Кэт хитромудрая тетка. — Вроде того, что вы с Сашкой Бергманом еще на Земле перед самым отлетом испытывали.
— Ну знаешь, это была такая громоздкая штука…
Кэт не видела причин скрывать от хозяев, каким образом она попала к ним на огород, но справедливости ради заметила:
— Первые антигравы были очень большими. Только это было давно — еще до моего рождения.
— Так вы, стало быть, на антиграве к нам? — оживился хозяин. — Интересно. И где же он у вас? Можете показать? — Вопрос являлся скорее всего провокационным — при одном взгляде на Кэт было ясно, что никакого антиграва при ней нет и спрятать его ей негде. Оставалось предположить, что само ее платье обладает антигравитационным эффектом. Или хозяин решил, что она оставила аппарат на огороде? Кэт собиралась его на этот счет разочаровать, но тут вовремя вмешалась хозяйка и перевела беседу в иное, более актуальное русло:
— Да погоди ты с этим антигравом! Она говорит, что только сегодня прилетела из Москвы!
Хозяин при этом известии удивленно вздернул брови, глядя на пленницу с более пристальным интересом, а старик от переизбытка чувств чуть очки с носа не уронил.
— А еще, ты представляешь, Толь, чего говорит? Что миссию взорвали! Мол, камня на камне там не осталось, и даже корабль смело!
При этих словах оба, Толя и дедок, слегка подпрыгнули. На пол полетела пустая кружка.
— Это хассы вставили им пистон! Я говорил! Я знал, что этим кончится! — вскричал Савелич.