Снег, газ и стальные трубы
Шрифт:
– Я согласен, – сказал Юра.
– Мы не можем направить в Ленинград специалиста сверх лимита, – заметил декан факультета.
– Я думаю, что этот вопрос мы решим легко, – улыбнулся председатель комиссии.
Таким вот образом Юра оказался в Ленинграде.
Начальник отдела кадров турбинного завода очень долго крутил в руках Юрино министерское направление, не зная, какое принять решение. Потом сказал:
– К сожалению, мы не можем взять вас на конструкторскую работу. Лимит исчерпан, а сверх штата мы вас держать не можем. На производстве у нас сейчас имеется большой дефицит руководящего состава, в частности мастеров. Могу предложить вам должность мастера.
– Но… – начал было Юра.
– Вы от этого только выиграете, – перебил
– Но… – еще раз сказал Юра.
– Это временно, временно, – заверил его начальник. – Поработаете, приобретете опыт, а потом мы вас переведем на конструкторскую работу.
Юра скрепя сердце дал согласие. Как он потом проклинал себя за собственную мягкотелость! Нужно было кричать, шуметь, дойти до министерства, требовать, чтобы ему предоставили работу по специальности. Он ведь был не из тех мальчиков и девочек, которые, окончив институт, старались работать где угодно и кем угодно, лишь бы не иметь дела с производством и не вымазать случайно пальчики машинным маслом. Те рвались на конструкторскую работу лишь потому, что там ничего тяжелее карандаша в руки брать не приходилось и можно было приходить на службу в белой рубашке. Этими ребятами в ход пускалось все: могущественные дяди и тети, справки о мнимых болезнях и многое-многое другое. Настоящих инженеров из этих ребят так и не получалось, но место они занимали, и нужно было драться с этими людьми, расталкивать их локтями, чтобы они освободили Юре место за кульманом и он смог продолжить работу над своей системой регулирования. А Юра не решился.
В результате четыре года работы мастером на механическом участке. Станков Юра не знал, подъемных кранов – тоже: турбиниста этому в институте практически не учили, пришлось изучать самому. За четыре года он стал специалистом по холодной обработке металла – и все. Как-то он с ужасом обнаружил, что знает регулирование турбин гораздо хуже любого новоиспеченного выпускника вуза. Вылетело из головы дифференциальное и интегральное исчисление, стали забываться основные законы регулирования. Вывод был прост: за четыре года он не решил практически ни одной настоящей инженерной задачи и деградировал как специалист. Это и немудрено: мастер – должность в лучшем случае техника. Но где их взять, техников? В последнее время техники, доведенные до отчаяния своими мизерными окладами, куда-то пропали, как-то незаметно растворились. Те из них, что шли на проектную работу, старались всеми правдами и неправдами устроиться на ставку инженера, которая вообще-то тоже не отличалась своими размерами. Те, что шли непосредственно на производство, старались попасть на станок, что гарантировало минимальную ответственность и нормальную зарплату. Кадровикам приходилось затыкать зияющие прорехи в рядах младших командиров производства инженерами. Но люди с прекрасным образованием и широким техническим кругозором зачастую не могли справиться с немудреными обязанностями мастера. Инженеров просто выводила из себя и сбивала с толку мелкомасштабность выполняемой работы. Это выглядело примерно так же, как если бы портативным цветным телевизором забивали гвозди. Каково было телевизору? Да и гвозди заколачивались вкривь и вкось.
А тут еще мягкий от рождения характер Юры. Он за четыре года так толком и не научился управлять людьми. Он не любил и не умел применять власть. Юра очень уважал людей и никогда не мог позволить себе прикрикнуть на человека. А такое отношение понимали, как это ни странно, далеко не многие, примерно треть, не больше. Особенно в цеху, где он работал. Юра не мог переступить через свою врожденную интеллигентность, и ему было очень тяжело.
И обещанная начальником отдела кадров жилплощадь. Комната в двухкомнатной
Юра встал и прошелся туда-сюда по конторке, чтобы как-то развеять тоскливые мысли. Сейчас перед ним стояла предельно простая производственная проблема. Транспортировщику нужно было на заготовительном участке взять заготовки букс, погрузить их на тележку и подвезти к указанному Юрой станку. Просто, проще некуда. За исключением одной небольшой детали: не было этого самого транспортировщика. Некому было везти железо из заготовилки к станку, потом от этого станка к следующему, а потом уже на сборку.
«Да провались оно все, – подумал Юра. – Просижу весь день в конторке и выходить не буду. Пусть без меня что хотят, то и делают».
Как бы в ответ на его мысли открылась дверь и вошел начальник цеха – шустрый седоватый человек небольшого роста. Он быстрым взглядом окинул конторку и спросил:
– Юрий Викторович, когда собираешься запускать в производство двадцать шестые буксы?
– Никогда.
– Мне не до шуток, план горит. Из-за нас выпускающий цех может остановиться.
– Я не шучу. Транспортировщика уволили?
– Уволили.
– Теперь эти самые буксы из заготовилки привезти некому. Обождите еще до конца дня, и весь участок остановится. Некому перебрасывать детали от станка к станку.
– И не знаешь, что делать? – усмехнулся начальник цеха.
– Не знаю, – с вызовом сказал Юра.
– А я знаю, – спокойно произнес начальник. – Если не запустишь двадцать шестые буксы, будет минус двадцать процентов от твоей прогрессивки. Если не запустишь тридцать пятые рычаги – еще минус двадцать. Если у тебя участок хоть на час остановится, то все сто процентов коту под хвост. Посидишь на одном окладе, а это, сам знаешь, не сахар.
Если же план завода попытаешься сорвать, то будет начет. Вычтут кое-что из зарплаты, так, по мелочи: один, может, два, ну от силы три оклада, больше вычитать нельзя. А там уж и за заводские ворота недолго отправиться. А кто инженера с такой статьей потом на работу возьмет? Ты же не рабочий класс, должен это понимать.
– Да провались оно все, – не выдержал Юра.
– Ладно ты, – успокоил его начальник цеха. – Не обижайся, со мной руководство тем же тоном разговаривает. Так что не хандри, а запускай буксы.
Начальник повернулся и вышел. Юра зло стукнул кулаком по столу и вышел из конторки вслед за начальником.
Цех его встретил шумом и воем станков. Юра какое-то время постоял посреди пролета. Ему вспомнился цех, который он только что посетил как экскурсант. Фантастика, двадцать первый век. Здесь же все выглядело совершенно иначе. Цех требовал реконструкции и работал на последнем издыхании. Морально устаревшие, изношенные станки с воем, кое-как дотягивали свой тяжелый трудовой век. Подъемные краны, работающие на честном слове механика. Выщербленный, заваленный стружкой пол. Все это, казалось, кричало: «Или деньги вкладывайте, или цех останавливайте!» В свое время, когда составлялся план реконструкции завода, проектировщики решили, что цех неперспективный, этих площадей ему явно не хватает. Решено было строить новый, и фундамент нового цеха был уже заложен, но на этом все почему-то и остановилось. На месте старого цеха планировалось создать небольшой механический участок. Всю же цеховую начинку, все устаревшее цеховое оборудование пока еще не знали, куда девать. Имелись мысли отправить на переплавку, но проще было спихнуть все это старье бульдозером куда-нибудь с глаз долой подальше, лучше всего в Неву. Но этот праздник намечался еще не скоро, а пока цех вовсю трудился. И на его фронтоне кирпичом, бывшим когда-то белого цвета, была выложена антикварная дата – 1861. Тогда, говорят, тоже великий праздник был – отмена крепостного права в России.