Снег и виноград. О любви и не только
Шрифт:
потому тут незаменима женщина, лучше всего
жена, - это же стимул для дальнейшей работы!
Можно с ней поругаться, раздраконить
её за невежество, за предвзятость, - но ведь
это первый читатель, свой в доску, цены ему
нет. Вот и рыщут писатели в поисках такой
женщины, и сведущей в литературе, и с безошибочным
художественным
меры, чтобы сильно не наезжала, и чтобы
собой была хороша (зачем ему уродина?),
разумеется, должна быть и хозяйка хорошая:
голодный гений - это хлеб биографов, мы не
при военном коммунизме живем, и чтобы деток
народила, красивых в неё, талантливых в
него. А если оба и красивы и талантливы, значит,
вместе улучшат человеческую породу. Ну,
а придётся ходить на службу - Бог в помочь!
Только не в ущерб всему остальному...
Фазиль с таким пристрастием-отстранением,
с таким чисто « искандеровским » юмором
описал в « Созвездии Козлотура » свою первую
встречу с Тоней на благословенной абхазской
земле, что и теперь, по прошествии многих лет,
внимательным читателям, уверена, помнится
эта прелестная курортница на набережной,
с талией, про которую говорят « ножницами
можно перерезать » , взятая с обеих сторон, как
в плен, двумя пожилыми спутницами. Освободить
ее от « плотной шершавой обертки » и
« погулять » с ней могло прийти в голову кому
угодно. Но только поэт отважился « солнечный
« , во всех смыслах слова, « удар » довести
до логического конца. Принять его за судьбу, а
может быть, за рок. И вот они, наконец, вместе,
и пребывают вместе... пятьдесят лет!
Концом
датировано множество стихов, написанных
Ф.И. на пике влюбленности. В них нет ни
капли слащавости, они мужественны и суровы,
правда, смягчены самоиронией. Но уж если
попала в поэтическое сердце стрела амура, оно
начинает источать нежность, едва ли не превосходящую
чувство матери к ее первенцу.
Я не очень люблю верлибр - свободный
стих. Распространенное мнение, что, лишенные
строгого ритма и рифмы, верлибры
держатся внутренним напряжением, всегда
казалось мне спорным. Но вот, мастер безукоризненного
ритма и ласковой рифмы ( « Своею
ласкою поэта» «Ты, рифма, радуешь одна. » –
Евг. Боратынский), Ф.И. берет меня за душу и
долго не отпускает выдохнутой верлибром исповедью,
подлинней и заразительней которой
я не могу припомнить в современной поэзии:
Я вспоминаю вечер,
Как самого лучшего друга,
Когда ты прошла вдоль берега,
И я увидел тебя.
Целую пыльную пристань!
Где мы с тобой познакомились.
Целую трап неустойчивый!
По которому мы прошли.
Его убрали за нами,
Как будто отрезали разом
Вечное, чистое, девичье
Стремление отступать.
Но отступать уже некуда,
Но отступать уже поздно,
Но отступать уже незачем,
Собственно говоря...
Я вспоминаю твой облик -
Решительный и беспомощный.
Я вспоминаю твой облик -
Торжественный и смешной.
Глаза, струящие ясность.
Ноги - два стройных стебля.
Длинные, смуглые руки,
Слабые руки птенца.
И только одна защита