Снег на Рождество
Шрифт:
Я попросил отца: «Батя, поезжай разузнай».
Он поехал. Тетка приняла его. Отец показал мою фотографию. Давал ей денег, но она не взяла. Посмотрела она на фотографию и говорит: «Малый-то он у вас умный… Только вот помирает…» И дает для меня воды, чтобы я ее выпил.
Привозит отец эту воду и выпить меня упрашивает. И бабка эта, за дедом ухаживающая, тоже упрашивает: «Выпей, выпей, сыночек, может, спасет…»
Вначале я полглоточка сделал, затем глоточек, а потом думаю, эх, была не была, и остальную допил. Не знаю, с нее или не с нее, полегчало мне. Потом арбуз соседи по палате принесли.
Приехал домой. Стал работать. За месяц работы дали мне Почетную грамоту и премию.
Галя, жена моя, у кого-то узнала, что для закрепления лечения хорошо бы мне съездить в санаторий. Прошу на работе путевку — нету, кончились. Тогда беру свои грамоты и еду в район просить путевку. Стал просить. А мне говорят: «Нету у нас и не будет… а во-вторых, должна организация просить, а не ты сам».
Выложил я на стол все свои снимки и грамоты: «Как хотите, а я отсюда не уйду, покуда вы мне путевку не выдадите».
Сжалились тут надо мной и говорят: «Есть у нас одна горящая путевка в Цхалтубу, только не знаем, подойдет она тебе или нет».
Обрадовался я, хоть какой рад. Ведь никогда в санаторий не ездил. Быстренько взял ее и поехал. Ехать надо через Москву. Приезжаю в Москву, а из вагона выйти не могу, голова болит, раскалывается. Хорошо, рижские солдаты поблизости оказались, помогли до медпункта добраться. Всю дорогу под руки вели, чемодан несли.
Зашел в медпункт и объясняю, мол, так и так, по пути на курорт голова разболелась. Врач с медсестрой вежливо предлагают: «Садитесь».
Я сел. Они дают мне две таблетки анальгина. Я объясняю им, что меня рвет с анальгина, так как мне почти все врачи только и знают, что дают анальгин. И прошу сделать мне хоть какой-нибудь укол.
А они: «Ты, наверное, наркоман?» — и засунули мне в рот анальгин. Не успел я запить его, как меня тут же вырвало. Лишь после этого они сделали мне укол. Пролежал я у них примерно час… А мне не лучшает, голова, как и прежде, болит, раскалывается. Тогда я прошу их: «А вы знаете, я, наверное, не доеду, поэтому вы отправьте меня лучше в больницу».
А они: «Ишь ты каким хитрым путем… В Москву лечиться прибыл, — и спрашивают: — Тебе куда ехать?» — путевку мою повертели и… за билетом меня отправили.
С трудом я к кассе добрался. Попросил кассира дать, если можно, нижнее место. Дала она мне, посочувствовала. Сел я на деревянный диванчик в Курском вокзале, а голова опять у меня вдруг как заболит. Я в медпункт. А в медпункте: «Ты что это к нам привязался? Когда у тебя поезд?» Билет взяли мой и рассматривать начали. А я говорю: «Никуда я не поеду. Раз в больницу положить вы не можете, тогда отправьте меня лучше обратно, поеду домой умирать».
А они: «Ничего страшного… Сейчас мы тебе носильщика вызовем…»
Приехал носильщик, посадили меня на тележку. Везут. Я ему кричу: мол, дяденька, тише, а он то ли не русский, то ли еще чего, пуще прежнего катит. Я сижу на тележке с чемоданом, люди идут, останавливаются, смотрят на меня, головами
В Краснодаре полегчало. Наверное, климат сменился. Вышел на перрон. Взял рыбки солененькой. Покушал. А тут и море Черное показалось… Море для меня диковинка, потому что я сам из деревни, а там, окромя луж, сами знаете, ничего нет… Ну а ночью мне опять сделалось плохо. С трудом слез я в Цхалтубе с поезда. Люди увидели, что со мной плохо, начали успокаивать. А я зубами стучу, замерзаю, и дрожь в теле.
Сел в санаторный автобус, немного позабылся. Привезли меня в санаторий. Там выбежали ко мне навстречу медсестры. Увидели, что я в плохом состоянии, усадили меня на сквознячок, чтобы меня обдуло, и говорят: «Сидите, ждите, скоро врач придет». Потом принесли еду. А я есть не могу, меня рвет. Час жду врача, два, а его все нет и нет. Я тогда медсестрам и говорю: «Сделайте мне какой-нибудь обезболивающий укол». А они: «Без врача ни в коем случае».
Наконец приходит доктор, на правое ухо слышит плохо. Постучал он меня по плечу да как заорет: «Джигит, скажи нам, тебе что помогает? Димедрол, анальгин?»
«Или солидол», — хотел я ему сказать, потому что обидно как-то стало, от его крика сам чуть не оглох.
Целый час искали шприц.
«Вот санаторий, — думаю я. — Умирать начнешь, не спасут…»
Нашли сестры шприц. И сделали мне укол. Посидел я, вроде немного полегчало.
Минут через пять доктор опять как заорет над моим ухом: «Джигит, а теперь скачи к источнику. У нас все такие, как ты, трудные джигиты, туда ползут».
Пополз я к источнику. Залез в бассейн, окунулся. Вроде ничего. Три дня вот так вот окунался. Знаете, получше стало. А тут и солнышко выглянуло. На душе посветлело, и захотелось большего. Прослышал я про подводное вытяжение. Заинтересовался им, вдруг оно мне поможет. Иду к доктору. А он говорит, таких процедур для ваших джигитов нету. Ну а я у него все равно выпросил, сами знаете, как это делается…
— Как? — полюбопытствовал Никифоров.
— Это я вам не скажу…
— Мне и так все ясно, ты денежку дал.
— Нет, все равно не скажу. Вдруг они узнают, что я пожаловался.
— Ну, рублей тридцать дал? — не отступал Никифоров.
— Да, пришлось. Правда, то, что я ему дал, это очень мало…
Прихожу я на вытяжения. Там сестра сидит. Покрутила талончики и говорит: «Почему это вам так мало дали, положено десять, а у вас всего пять».
«Все, что есть», — ответил я, а про себя подумал: «Видно, мало дал».
Сестра на вытяжениях оказалась хорошей. «Я, — говорит, — все вытяжения отпускаю по своему опыту, чувствую, кому какой груз цеплять».
В конце лечения сильнее прежнего засияло солнышко. И голова моя перестала болеть. Туда ехал, носильщик вез, а оттуда я уже своим ходом добирался, даже детишкам апельсинов прихватил.
Приехал домой. Дома все хорошо. И стал я вновь работать. А в свободное время пчелами увлекся. Понравились они мне. Голова заболит, посидишь возле них, и лучшает.
Ну а с осени все опять началось. Опять попал я в больницу. Заведующая предложила: