Снег
Шрифт:
Дверь была оснащена старой автомобильной ручкой, изъеденной ржавчиной и исцарапанной. Страффорд занёс руку и сжал кулак, но прежде чем успел постучать, дверь внезапно распахнулась с такой силой, что во избежание удара пришлось проворно отступить в снег. В проёме маячила фигура, похожая на медвежью. Он её узнал. Мощные плечи, широкий лоб, рыжие волосы, отливающие бронзой в свете дверного проёма. Фонси – тот самый бездомный парень, в комбинезоне, шипованных ботинках, грязной шерстяной жилетке и кожаной куртке с траченным молью меховым воротником.
Страффорду потребовалось
– Охотились, да?
– Я не браконьерил, – буркнул Фонси. – У меня разрешение есть.
– Я и не говорил, что вы занимаетесь браконьерством, – ответил Страффорд. – Просто, – он снова взглянул на пятно на снегу, – судя по количеству крови, вы, должно быть, поймали какого-то крупного зверя. – Он шагнул вперёд и поставил одну ногу на импровизированную ступеньку. – Слушайте, не возражаете, если я зайду на минутку? А то на улице холодно.
Фонси некоторое время раздумывал, насколько неразумно будет отказать ему войти, и решил, что лучше этого не выяснять. Он был молод, вероятно, не старше восемнадцати-девятнадцати лет, подозрителен и раним, несмотря на массивное телосложение. У него отсутствовал передний зуб. Чёрная прямоугольная щель резко бросалась в глаза и смахивала на вход в глубокую пещеру, видимый с дальнего края долины. Страффорд подумал, что эта особенность внушает ему особенную тревогу.
Внутри вагончика пахло парафином, свечным жиром и тухлым мясом, потом, дымом и грязными носками. Под окном, на столике – столик этот был ничем иным, как полкой, обитой ламинатом, прикреплённой к стене и опирающейся на две передние ножки, – на листе мясницкой бумаги лежал освежёванный и предварительно обжаренный кролик, готовый к приготовлению.
– Пожалуй, не такой уж и крупный зверь, – заметил Страффорд. Фонси таращился на него, сдвинув брови и явно ничего не понимая. Инспектор улыбнулся. – Я, похоже, прервал ваш обед.
– Я только минуту назад плиту затопил, – ответил Фонси. Отсутствие зуба придавало ему едва уловимую свистящую шепелявость. Он кивнул на пузатую печку, за закопчённой дверцей которой шипело слабое пламя. Несколько поленьев были прислонены по кругу к её выпуклым бокам. – Жду вот, пока дрова просохнут.
Он закрыл дверь вагончика, и в закрытом помещении зловонные испарения навалились на Страффорда с удвоенной силой. Он пытался дышать через рот, но запахи всё равно никуда не делись.
Инспектор сходу окинул помещение взглядом. Казалось, все вещи как бы ужались в размере, чтобы уместиться в столь ограниченном пространстве. По обе стороны от заднего окна стояли две обращённые друг к другу узкие койки, высокий неглубокий шкаф из блестящей фанеры и пара старинных венских стульев. В передней части находилось что-то вроде тесной кухонки. На маленьком столике с длинными ножками стояла миниатюрная плитка, соединенная резиновой трубкой с жёлтым газовым баллоном под столом. Ещё были раковина и сушилка с крючками, на которых можно было развешивать чашки и немногочисленную кухонную утварь.
Страффорд
А родители, наградившие его этим нелепым именем – Альфонс! Интересно, что с ними стало?
– Слышали, что произошло в доме? – спросил Страффорд. – Знаете, что там убили священника?
Фонси кивнул. Глаза у него были желтовато-зелёные с мутноватым отливом и окаймлялись непропорционально длинными ресницами, по-девичьи загнутыми вверх. Широкий лоб усеивала яркая россыпь прыщей, а на одной стороне нижней губы виднелась кровоточащая язвочка, которую он всё время ковырял. К остальным запахам примешивался его собственный резкий дух – букет из кожи, сена, конского навоза и бурлящих гормонов.
Руки у него были огромные и красные от холода – он только что закончил разделывать кролика. Смогли бы они, эти руки, ударить человека ножом в шею и изуродовать тело прямо на месте падения? Впрочем, руки – это всего лишь руки, размышлял Страффорд. Был ли сам Фонси способен на убийство священника?
Потянувший откуда-то сквозняк донёс со стола, где багровой кучкой громоздилась кроличья тушка, особенно терпкий душок.
– Скажите мне, Фонси, – непринуждённо спросил Страффорд, – где вы были вчера ночью? – Он снова с нарочитой рассеянностью огляделся вокруг. – Вы были здесь? Спали здесь?
– Я всегда здесь, – без затей ответил Фонси. – Где мне ещё быть-то?
– Так это ваш дом, да? А что же ваши родные, где живут они?
– Нету у меня никого, – сказал парень без малейшего надрыва, холодно констатируя этот голый факт.
Он хлебнул горя, это было ясно. Страффорд прямо-таки физически чувствовал тупую, непреодолимую боль, терзающую мальчика. Практически улавливал её запах, так же как густой, парной смрад от мяса на столе.
– Вы из города? – спросил Страффорд. Фонси снова вылупил на него пустые глаза. – В смысле, родились здесь, в Баллиглассе?
Парень отвернулся и что-то пробормотал себе под нос.
– Что вы сказали? – переспросил Страффорд, сохраняя дружелюбный, успокаивающий тон.
– Да не знаю, говорю, откуда я взялся.
На это было нечего сказать.
Поначалу Страффорд предположил, что парень, должно быть, умственно отсталый. Однако теперь он увидел, что, несмотря на неуклюжую походку и нескладное телосложение (сложен он был, как буйвол, наделён мощными плечами и грудью, а также настолько высок, что ему приходилось наклонять голову, лишь бы поместиться под низким потолком вагончика), он был обманчиво-насторожен и даже не лишён некоторого лукавства. Он словно залёг в укрытии, подобно затравленному зверю, в надежде, что гончие в конце концов пройдут мимо и отправятся на поиски более подходящей добычи.