Снег

Деткин Андрей

— Да, — блогер уже был согласен, как только понял, к чему дело клонится, и лишь ждал, когда потребуется кивнуть. По большей части на его решение повлияло то место, в котором оказался, и люди, его населяющие. «Андрей сильный, крепкий, его не тронут, а меня да. Особенно тот чертов охранник». — Только Андрею записку черкану.

— Я это… уже черканул. И про сына, и про Черкесск написал, и даже про тебя. Знаешь, — Инструктор доверительно посмотрел на Лешика, — я почему-то знал, что ты поедешь со мной.

— Да? — приятно удивился блогер.

— Ага, — повисло неловкое молчание, —

Пошли что ли? — прервал момент Инструктор.

— Пошли.

Инструктор, наконец, расслабил кисть, замершую в сантиметре от рукоятки набедренного ножа, включил налобник и тут же погасил:

— Лешик, смотри, тут такое дело… Зазик забрал ваши шмотники в плату за пребывание и лечение. Но это не беда, что-то Андрею все ровно оставит. Мы сейчас выйдем и двинем не налево по коридору, откуда ты пришел, а направо к черному ходу. Этот придурок Свист, ну, тот, что на ресепшене с пекалем, он не выпустит тебя без сувенира. В общем, карманы вывернет и пендаля еще даст. А оно тебе надо?

— Нет, конечно, — улыбался Лешик.

— Тогда топаем, — Инструктор, включил фонарь.

Есть плюсы в холодном отеле — не надо одеваться, все уже на тебе. Они прошли узкими захламленными, заставленными коридорами. Несколько раз в темных углах пережидали, пока кто-то пройдет или свернет в ответвление. Миновали комнату с алюминиевыми скверно пахнущими баками. По скользкому кафельному полу в картофельных очистках вышли через обитую дерматином и изрядно потрепанную дверь наружу. Минут семь двигались узким снежным тоннелем, пока не оказались среди деревьев.

Их окутала ночь. Падал пушистый снег, было тихо, как в могиле. Инструктор достал снегоступы, спрятанные за толстой елью, надел. Лешику сказал встать вплотную сзади и поставить ноги на опоры. Синхронно идти не получилось, и они несколько раз падали. Но когда Инструктор догадался давать счет, дело пошло. «Паровозиком» прошагали долгих полкилометра до замаскированного в ветвях снегохода. Лешик не стал спрашивать к чему такие предосторожности. Для себя объяснил просто — личная неприязнь: «Я бы тоже не упустил случая прокатить каратюгу. Движок, коробка, ходовая ему… иди писю нюхай».

Глава 11. Взаперти

Андрей очнулся в темноте. Его нос уловил запах вокзального туалета — смесь табачного дыма и дерьма. Вспомнил лавину, вскрикнул: «Макс!», — поднялся с чего-то твердого, бросился вперед. Под ногами определенно был не снег, а на нем не его синтепоновая аляска. С хода врезался в стену, отскочил, повалился на пол. По телу прогуливались дрожь и слабость. Он тяжело дышал и отчетливо ощущал пульсирующую боль над правой бровью. «Где я? Где Макс?», — важные вопросы заставили встать. Андрей знал, что уже не под снегом. «Тогда где? Умер?». Мысли испуганно заметались под черепной коробкой. Поднял руку, медленно провел по лицу. Ладонь ощутила брови, нос, губы, бороду. Лицом почувствовал грубую мозолистую кожу, сухие подрагивающие пальцы. «Все мое. Но как так вышло? Где Макс?».

На ощупь по стене Андрей двинулся вправо. Поверхность была шершавой и холодной. Ощущались швы от опалубки, из чего сделал вывод: монолитная бетонная стена.

Вдруг

рука провалилась и почти сразу уперлась в металл. О да, в темноте ощущения говорят куда больше, чем глаза. И еще слух, он обостряется до крайности. Дверь. Железная. «Да куда, черт подери, я попал? Макс тоже здесь? Его откопали, как и меня? Кто откопал?». Вопросы роились в голове, мрачно гудели, как очередь в чистилище.

Никакой ручки. Андрей ударил кулаком по полотну. Гул и лязг ригеля в запорной планке разнеслись по помещениям.

— Эй! — Крикнул он и снова ударил, — кто-нибудь, откройте!! — прислушался. Тишина.

— Откройте!!! — заорал Андрей вовсе горло и принялся колотить по железу.

Спустя минуту, под дверью возникла полоска света. Пленник перестал лупить, прислушался. Разобрал шаги по бетонному полу и как будто голоса. Двое мужчин переговаривались. Один голос мрачный, недовольный, время от времени спрашивал, вертлявый, заискивающий многословно отвечал.

Голоса приблизились, под потолком вспыхнул зарешеченный светильник. Андрей сощурился и осмотрелся — карцер чистой воды: стены, пол — серые, бетонные, дверь — зеленая, железная. Сдвинулась задвижка, в маленьком окошке возникла широкая узкоглазая физиономия, рыкнула:

— Отошел к стене.

Андрей подчинился. В скважине забренчал, заерзал ключ. Дверь со скрипом растворилась. Оказалось, их было трое. Щуплый "Добби" выглядывал из-за косяка. Здоровый скуластый монголоид, склонил голову и скептически кривил рот.

— Где я? Где мой сын?! — простонал Андрей.

Никто ему не ответил. Из-за широкой спины амбала выступил третий — бритый шнырь. Он быстро направился к пленнику, в руке держал дубинку. Немногим позже Андрей понял, что ошибся дважды. Дубинка была не деревянной, как показалась в начале, а кожаной, набитой чем-то мелким и твердым, вероятно, дробью.

Андрей выставил вперед руки, закрывая голову от удара. Но шнырь с бесстрастным лицом, словно выбивал ковер, стукнул по ребрам справа. Андрей застонал, тяжело выдохнул, согнулся, прижал локоть к ушибленному месту. Следующим пострадало левое бедро. Ногу будто отключили, она подломилась, и Андрей упал. Сверху его обсыпал град ударов. Пленник корчился и закрывал руками голову. По ней не били. Зато спина, ребра, плечи впитали боли на многие годы вперед.

— Харэ, — послышался грубый голос. Избиение прекратилось в ту же секунду. Шнырь таким же быстрым шагом и с беспристрастным лицом, что вошел, покинул карцер. Андрей лежал на полу, стонал и ворочался, словно подмороженный червяк.

— Ползи, — протрубил монгол.

Пленник не понял, что от него хотят. Поднял голову и посмотрел на здоровяка. Тот стоял в дверях, широко расставив ноги, скрестив на груди руки:

— Ползи.

— Можно, им займусь я-я-я? — из-за его спины послышалось протяжное, жалобное подвывание.

— Закройся, Пидрола, еще не время. Ну, — злые глаза уставились на Андрея.

— Под аркой ползи, — послышался громкий шепот "Добби" из окошка, — под "Триумфальной аркой".

Глухой удар, за ним сдавленный стон, задвижка над оконцем с лязгом стукнулась в ограничитель.