Снегурочка в беде

Awelina

Миша фыркнул, а я, смутившись, улыбнулась.

— В следующем году, думаю, вернусь.

— Вернется она, — с сомнением протянула женщина. — Вот к мужу повернись и скажи: так, мол, и так, а я, мой дорогой, хочу обратно на работу. А то ведь, не ровен час, за третьим тебя отправит.

Мы с Мишей

переглянулись и весело рассмеялись. Откуда же Наталье Юрьевне знать, что значит быть родителями малышей-погодок. Мы уже давно решили, что вполне удовлетворены таким составом семьи, а я выйду на работу в следующем декабре.

За дверью, которую загораживала кадровичка, раздались первые ноты узнаваемого «Танца феи драже», и Наталья Юрьевна, собиравшаяся что-то сказать, закрыла рот, вновь тихо скрылась в комнате.

Мы должны были зайти сразу же после, как музыка перестанет звучать.

— Волнуешься? — механически поправляя белую бороду, я заглянула в теплые карие глаза мужа. Те улыбнулись мне.

— Немного. Но только потому, что одним местом чую: эти тридцать минут станут тем еще аттракционом.

— Левка нас не узнает, — уверенно заявила я. — Под этой амуницией и гримом я сама себя не узнаю.

— Тебя-то точно узнает, — мужчина ласково щелкнул меня по носу.

— Ладно, допустим. Но тебя — нет. Ты еще ведь и голос меняешь.

— Он узнает. — Воронов покачал головой. — Хочешь поспорим?

— Если проспорю, снова на прогулку в зимний лес потащишь? — нахмурилась я.

— Ты их любишь. И ходьба на лыжах — это здорово, — тихо рассмеялся Миша и крепко обнял меня, потянувшись к губам.

— Воронов, — я отклонилась назад, упираясь ладонями в твердую грудь мужчины и сдерживая смех. — Ты опять забываешься. В таком виде я с тобой не целуюсь.

— Язва, — со смешком привычно

резюмировал он.

Звуки чудесной музыки за дверью стихли. Разорвав объятия, мы с мужем одновременно посерьезнели, сосредоточились и шагнули в комнату.

Десятки любопытных, испуганных, восторженных, удивленных детских глазенок уставились на нас. Среди всех выделила личико сына с поднятыми бровями, буквально сканирующего нас взглядом, а также Виолины, которая сидела на руках у тетки, в волнении вцепившись одной ручкой в темно-каштановые локоны, лежащие на плече, и разглядывала нас с опаской.

— Здравствуйте, дети, — начал басом Миша. — Какие же вы сегодня нарядные. И елку украсили! Ждали нас со Снегурочкой. Только что-то с вашей елочкой, вижу, непорядок. Огоньки на ней не горят…

Муж действовал по сценарию. Полное молчание, в которое врывались шепотки родителей да щелканье камер, застывшие фигурки малышни, пока еще не знающей, как реагировать на необычных гостей, улыбающиеся взрослые, наблюдавшие за действом с интересом, — все это тоже было привычным, почти умиротворяющим.

Волнение вызывали только две вещи: внезапно завозившаяся на руках Лили и готовая вот-вот захныкать дочка, потянувшая ко мне ручки, и Лева, решительно зашагавший к нам с мужем.

— Давайте-ка зажжем на елке фонарики, — вступила я, пытаясь унять тревогу, когда сын остановился напротив, смерил нас новым пристальным взглядом. — Знаю я волшебные слова, а вы?

— И мы, — еще шире заулыбались несколько родителей.

Вот только произнести их они не успели. В тишине прозвучал звонкий недоуменный голосок Левы:

— Мам? Пап?..

Мы с Мишей в панике переглянулись.

КОНЕЦ