Снежная Дева

Зорина Светлана

«Так оно и есть», — произнёс голос, который уже перестал её пугать.

Впрочем, этот голос был уже другим — более низким и чуть хрипловатым. Илана подняла глаза и увидела в зеркале женщину в расшитой кожаной тунике и меховой накидке. Статная, русоволосая, она не была писаной красавицей, но от неё исходила некая притягательная сила. Прародительница Сельхенвурдов излучала власть. В этой женщине чувствовалась жёсткость, но не жестокость, а в глубине серых глаз таилась печаль.

«Он сам придумал себе это имя. До встречи с моей матерью его звали иначе, а как — он мне не сказал. Анаэль значит «избранник Аны». Он обожал её. И меня. Он говорил мне: ты — лучшее, что я оставил в этом мире. Он умел предвидеть будущее и считал, что я призвана

спасти этот мир от гибели. Он предупредил, что бессмертие, которое я обрету, не принесёт мне счастья, но я должна принять этот дар и это проклятие, тем более что вечных проклятий не бывает. Всему рано или поздно приходит конец, который становится началом чего-то нового. Я страдала, но недолго. Сон приносит утешение. Каждая избранница страдает не так уж долго. Ведь будучи единым целым со всеми ипостасями Аны, каждая из нас всё же остаётся собой и со временем всё дальше и дальше уходит в вечность вместе со своими воспоминаниями. Каждая новая Айслинд — это прежде всего та, кем она недавно была в реальности. Заглядывая в себя, она видит своих сестёр и сочувствует им, но меньше, чем себе. В каком-то смысле мне повезло больше, чем тебе. Я ушла из своего мира, познав любовь и оставив потомство. Но Айслинд-девственница сильнее, поэтому ты сильнее меня. И не только поэтому. Ты особенная. Я чувствую это, будучи частью тебя».

Илане казалось, что она сходит с ума. С кем она разговаривает — с первой Айслинд или многоликой богиней, знающей их всех? Наверное, она каждый раз говорит именно с ней — с богиней, которая показывает ей то одно своё обличье, то другое. Богиня едина во всех своих воплощениях, но последняя личность, ставшая частью Айслинд, всегда ярче. Она ещё способна ощущать себя не частью целого, а чем-то отдельным. Именно поэтому Илана до сих пор чувствовала себя Иланой Стивенс и больше никем другим, хотя иногда «влезала в шкуру» своих предшественниц и ощущала их боль почти как свою. Почти…

«Я — Илана Стивенс и хочу ею остаться. Я хочу вырваться отсюда и изменить судьбу Айслинд».

«Другие тоже хотели. Но ты сильнее. Попробуй…»

Ана исчезла, а вместо неё появился Анаэль — прекрасный, как архангел. А меч в его руке сверкал так, что хотелось зажмуриться. Илана шагнула в зеркальные врата и оказалась на поляне возле какого-то храма, а в двух метрах от неё стоял король-маг. Она была Аной, и с ней говорил Анаэль.

«Этот меч обладает чудесным свойством, — произнёс он. — Я первый начал делать магический лёд из других материй, но ни с кем не делился этим секретом, поскольку знал, что трансформация материи может принести множество бед. Главное, что делает этот меч чудесным, — не материи и стихии, которые застыли, чтобы стать частью его лезвия. Главное — сила того, кто им обладает. Сила, которая движет обладателем меча. Этот клинок способен превращаться во что угодно, но лишь в моих руках. Смотри…»

Анаэль воткнул меч землю, и он обратился в куст лилий, который засиял подобно белому пламени, а потом и вовсе превратился в пламя. Оно постепенно усиливалось, распространяясь по всей поляне, но не трогая ни Илану (Ану), ни короля-мага. Когда же вся поляна оказалась охвачена светлым огнём, его танцующие язычки стали вытягиваться, приобретая очертания цветов, и вскоре Илана увидела вокруг себя заросли лилий.

«Теперь он спрятан здесь. Когда лилии отцветут, он превратится во что-нибудь другое. Например, во влажный воздух, который поднимается над землёй и устремляется ввысь, чтобы вернуться сюда вместе с грозой. Возможно, однажды где-то ударит молния и вернёт меч в Айсхаран, но вряд ли его кто-нибудь найдёт. Разве что по чистой случайности… Этим мечом даже простой смертный способен поразить демона, но много ли в этом мире смертных, которые осмелятся вступить в бой с демонами?»

«Я знаю, что Эрмин искал его…»

Пейзаж изменился. Илана оказалась в Лесу Богини недалеко от озера с тёплыми источниками. И снова видела в озере отражение Ралианы.

«Он знал легенду о

чудесном мече Анаэля. Я уверена, что Эрмин хотел меня спасти и найти меч, которым можно сразить демонов, охраняющих Айслинд. Значит, он его не нашёл, да и хвала Высшим. Он был слабым магом. Ему даже этим мечом едва ли удалось бы одолеть демонов, которые должны просыпаться, едва в саду Айслинд появится смертный. Да смертному и не найти путь в этот сад. Те врата, которыми вошла сюда ты, больше не существуют, а другие смертному их не найти. Их никому не найти. Они откроются лишь для следующей Айслинд. Есть этот меч или нет, он бесполезен. Когда-то он помог Ане сразить гигантскую вуурду. Айслинд он уже не поможет».

Илана огляделась. Ей вдруг очень захотелось увидеть это место таким, каким она привыкла его видеть. И оно изменилось. Золотистые мидалы стали выше, а озеро мельче. Прибрежные камни, во времена Ралианы едва видневшиеся над водой, теперь были на берегу. И на одном из них спиной к Илане сидел юноша, при виде которого она невольно вскрикнула. Он вздрогнул и обернулся. И посмотрел на неё тоскливым, невидящим взглядом. Он не мог её видеть… Но почему он обернулся? Илана была готова поклясться, что он услышал или скорее почувствовал её безмолвный крик. Он похудел и казался старше, чем тогда, когда она видела его в последний раз. А ведь это было буквально на днях… Или нет? Она же не знает, сколько она проспала в этом храме. Быть может, в реальном мире прошло уже много дней.

Гай отвернулся и снова угрюмо уставился на водную гладь, а она подошла к нему поближе. Так хотелось коснуться его тёмных вьющихся волос, положить руки ему на плечи… Но она не сделала этого. Ни она, ни он не ощутили бы этого прикосновения физически, но Илана знала, что любой её неосторожный жест может встревожить Гая, вызвав в его душе тоску. Вернее, усилить её. Когда-нибудь он утешится, но явно нескоро…

«Гай, я не хочу, чтобы ты страдал, но… Я так не хочу, чтобы ты перестал обо мне думать! Я не хочу, чтобы ты любил другую! Гай, я так хочу быть с тобой»!

Он встал так внезапно и резко, что, будь здесь Илана существом во плоти, он бы её толкнул. На этот раз Гай не обернулся. Он продолжал смотреть в озеро. Что его так взволновало? Такое впечатление, будто он неожиданно увидел всплывшего утопленника. Илана тоже посмотрела на поверхность воды и обмерла. В озере было её отражение. Её. Иланы Стивенс. И Гай его видел. Илана часто слышала, что вода, словно волшебное зеркало, способна отражать то, чего нет в реальности. И вот сейчас она показала отражение той, которая больше не могла существовать в реальном мире и посещала его украдкой, бесплотным призраком проскальзывая за невидимую, зыбкую границу, разделяющую миры. Он обернулся, едва не встретившись с ней глазами, и лицо его исказила такая боль, что её сердце готово было разорваться.

— Гай… — прошептала она.

И тут глаза их встретились! Растерянное выражение его лица сменилось удивлением, а потом радостью. Он видел её! Это длилось всего лишь мгновение. В следующий миг Илану словно подхватило вихрем. В глазах у неё потемнело, а когда мир вновь обрёл краски, она уже была в своём святилище. Ей хотелось разнести эти мерцающие серебристыми узорами стены на мелкие кусочки. Хотелось, чтобы этот храм превратился в снежную пыль, чтобы исчез весь этот дивный сад с бело-голубыми гимелами и прекрасными лилиями. Она вдруг представила себе, как они превращаются в язычки пламени, как это пламя пожирает сад, а она вырывается на свободу…

«Эта свобода — смерть, — сказал голос. — Только что ты едва не прорвалась в свою реальность и чуть не погибла. Снежная Дева, тебе не место в этом весеннем лесу…»

«Чушь! Он увидел меня…»

«Да, связь между вами так сильна, что он сумел увидеть тебя, и не только в водяном зеркале. Он так тоскует по тебе, что, почувствовав твоё присутствие, едва не втащил тебя в реальность. Это могло тебя погубить».

Богиня говорила голосом Ралианы, которая опять появилась в зеркальном окне.