Снежная Королева

Соланж Тиана

Подобного больше ни в этом году, ни в следующем не случалось, поэтому папа выдохнул с облегчением и отвел любимое чадо в школу. Учиться мне нравилось, я даже опережала своих одноклассников в учебе, мне легко давался счет и букварь. К концу учебного года, пока мои ровесники слоги осваивали, я уже довольно бодро читала небольшие рассказы и свои любимые сказки.

А в конце апреля отец вернулся домой мрачный и подавленный. Я всегда чутко улавливала его настроение, поэтому замерла на пороге кухни, так и не дойдя до стола, за которым сидел папа и… пил. Нет, он никогда не злоупотреблял, как делали порой мужики в деревне, но в этот вечер он один опорожнил бутылку водки. Только граненый стакан, наполненный доверху и

прикрытый кусочком черного хлеба, сиротливо остался стоять на пустом столе.

— Дядя Сережа погиб, пусть земля ему будет пухом, — сухо произнес отец, кивая на стакан. — Он весь прошлый год в Якутии работал. С мужиками поехал на рыбалку и на реке провалился под лед. Его не сразу успели вытащить, а когда смогли, он уже был без сознания. Врачи три… — тут он поперхнулся словами, изумленно уставившись на понурую меня, — дня боролись за его жизнь. Не вышло…

Я кивнула, повернувшись, чтобы уйти. Мне было больно и страшно, ведь я увидела его смерть больше двух лет назад, но успела забыть об этом. И вот… случилось. А вдруг, это я причина его смерти?

— Не говори глупостей, — рыкнул отец, одним махом пересекая кухню и хватая меня на руки. Наверное, последнее я произнесла вслух. Прижался лбом к моему лбу, заглядывая в глаза, и сжал в крепких объятиях, — ты не виновата, не виновата. Это все… все… не сейчас, — папе трудно было говорить, я чувствовала это, — я говорил Сергею, чтобы он был осторожным. Не мог объяснить, не открывая всей правды. Я этим мог подставить тебя под удар… А он не хотел слушать, отмахивался, смеялся надо мной, обзывая чудаком, — папа говорил странные вещи, которые в силу своего возраста, я еще не могла понять. — И ты, Дарья, никому не смей говорить о том, что ты видела. Ты меня поняла? — прорычал отец, с тревогой вглядываясь в мое лицо. — Никому! Никогда! Я не хочу, чтобы тебя увезли в психушку. То, что люди не могут понять или объяснить, им легче выдать за бред сумасшедшего. А там… разбираться не станут.

Где это загадочное «там» я тоже не поняла, но серьезный тон отца и его тревожный взгляд заставили меня пообещать, что если подобное повторится, я сразу расскажу ему обо всем и никому больше.

Подобные «видения» случились у меня еще несколько раз, и, как бы мы с папой не пытались скрыть мои «способности», ничего не выходило. Однажды все произошло на виду у всего класса, как раз в тот момент мы находились в походе. Мне было лет двенадцать, но друзей у меня так и не было, не случилось как-то. Но получилось так, что мне понравился мой одноклассник. Веселый мальчишка, любимец учителей и всех девочек из нашего класса. Мои робкие попытки подружиться были высмеяны девчонками, а он и не заметил. На худенькую, костлявую девчонку с седыми волосами никто не смотрел, как на объект дружбы или обожания. А все потому, что в классе была она.

Нет, не так, Она! Леночка Зуева. На нее обращали внимание все мальчики из нашего класса. Это сейчас мне смешно, а тогда это огорчало и раздражало меня. Леночка обладала золотистой косой ниже плеч, томным взглядом голубых глаз и милым ротиком, чаще всего с придыханием произносящим «о». В голове у милого создания не было ничего, кроме нарядов, которые ее мама, продавец в сельском магазине, каким-то чудом могла «достать». Впрочем, это не мешало Леночке быть отличницей и любимицей учителей. В период, когда односельчане с трудом могли купить элементарные продукты, вроде соли, сахара или стирального порошка, не говоря уже об одежде и обуви, местная «звездочка» ходила в новомодных «мальвинах» и чудесных китайских платьицах, что для нашего сибирского захолустья было высшим шиком. В этих модных джинсах она и отправилась в поход с классом, вызывая у девчонок зависть, а у мальчишек… Ну о чем могли думать мальчишки в их возрасте, глядя на расфуфыренную девчонку?… Конечно, каким образом ей в эти джинсы закинуть огромного

майского жука или скользкую лягушку, которую ловили впятером у ручья час назад.

Естественно, они довели бедную Леночку, а заодно и учительницу, до нервного срыва, успокаивать который оказалось некому. Пока одна ревела в три ручья, а вторая громко отчитывала провинившихся мальчишек, я спокойно сняла жука с ее плеча, заявив, что он больше испугался воплей двенадцатилетней дылды.

Думаете, она сказала мне спасибо? Нет, вытерев слезы, она начала орать на меня, обзывая и толкая в грудь, словно во всем была виновата одна я, посадив этого треклятого жука ей за шиворот. Что произошло дальше, я не помнила, но очнувшись, я заметила, что над поляной повисла гнетущая тишина, что даже стрекота насекомых и шума листвы не было слышно. Все, включая учительницу, смотрели на меня с нескрываемым ужасом. А Леночка так и вовсе лежала без сознания в объятиях того мальчика.

Я сорвалась на бег, пытаясь скрыться с их глаз, не думая о том, что могу заблудиться. Но я дочь своего отца, он часто брал меня с собой в лес, поэтому эти места я знала очень хорошо. Домой вернулась затемно, чтобы ни у кого не возникло вопросов о том, почему я вернулась раньше класса. Все это время я просидела в сарайчике, где наш школьный сторож прячет свой хозяйственный инвентарь. Я видела, как мои одноклассники вернулись из похода, что учительница им что-то рассказывает и объясняет. Все разошлись по домам, а Лену вызвался проводить мой одноклассник. Мне стало горько и обидно.

В дом я вошла с другого входа, который вел от сарая. В коридоре было темно, и только свет, горящий на кухне, немного освещал его. Я застыла, понимая, что отец там не один. Осторожно, чтобы не выдать себя, я заглянула туда, заметив, что напротив папы за столом устроилась наша классная руководительница. Она что-то рассказывала хмурому отцу, при этом тон ее был далек от извиняющегося.

— Я не знаю, что в голове у вашей дочери, Михаил Иванович, — обвинительно произнесла Ирина Витальевна, — что можно чувствовать по отношению к милой девочке, чтобы сказать ей, что умрет она ночью? Задохнется от шарфика? Что за бред?! Настоятельно рекомендую вам ограничить чтение вашей дочерью детективов, — ее взгляд возмущенно метнулся на лежащую на столе книгу Агаты Кристи, которую иногда читал отец в свободное от работы время. Меня же подобные истории не привлекали, хватало тех «ужастиков» увиденных во сне или при случайном контакте с людьми. При этом видения начинались только тогда, когда я хотела увидеть или, как случилось с Леной, испытывая сильные эмоции к человеку. Не обязательно гнев или ненависть. Со временем я научилась скрывать это, и папе не говорила, кроме тех случаев, о которых рассказала и которые сбылись.

— Ну, у моей дочери в голове хотя бы есть мозг, — спокойно заговорил отец, а я осторожно выдохнула. Можно надеяться, что наказание не будет слишком суровым, папа меня все-таки любит больше.

Я стояла в темном углу, и из кухни меня видно не было, но я была уверена, что отец знает, что я стою здесь.

— Она одна… одна! добралась до дома, пока Вы продолжали экскурсию по лесу. Мой помощник встретился вам по пути? — учительница понуро опустила голову и кивнула в ответ. — Вы подумали о том, что Даша просто могла заблудиться?

— Но она же пришла? Вы же сказали…

— Сказал, — сурово глянул в мою сторону отец, — она с маленького возраста была со мной в лесу, поэтому неплохо умеет ориентироваться на местности, но это не отменяет того, что вы, Ирина Витальевна, не побеспокоились о том, что ребенок ушел один.

— Но мы пытались ее позвать, — робко возмутилась учительница, не смея поднять на папу глаз. На какую-то долю секунды мне стало ее жаль. По себе знала, что разочаровать отца своим проступком легко, а вот заслужить его прощение практически невозможно.