Снежный плен

Рам Яна

Горло сводит, сердце гулко грохочет в груди.

«Ты сделаешь это!» – приказываю я себе. Прокашливаюсь. Но в ту же секунду подрывается Давид и, подхватив за талию, оттаскивает меня от стола.

– Прошу прощения. Алиса плохо себя чувствует… Сотрясение…

– Бедная девочка… – слышу равнодушный голос Тамары.

Давид тащит меня на выход и к лестнице наверх.

– Что ты делаешь, Алиса? Зачем ты так поступаешь со мной? Мало того, что ты уже натворила? Надо еще унизить

меня при семье? Может, в деталях еще расскажешь? Уверен, все с удовольствием послушают.

– Прости меня… – бормочу я. – Об этом я не подумала…

– Ты не подумала? О чем ты вообще думала?! Иди наверх. Будь там. Я не знаю… Поспи, почитай… Посмотри телевизор. Я объявлю, что ты плохо себя чувствуешь, и чтобы тебя никто не тревожил, – подталкивает он меня к лестнице.

Упав на кровать навзничь, я разглядываю имитацию неба.

Вот я дура…

Заходит мама. Присаживается ко мне на кровать, ласково поглаживает по волосам.

– Мама… – начинаю рыдать я, прячась лицом в ее коленях. – Я таких дел натворила…

Ее теплые руки замирают на мгновение и снова продолжают порхать по моей спине. И я как на духу выкладываю ей свои косяки и переживания, упуская слишком горячие подробности.

Мама долго молчит.

– Давид знает?

– Угу… – шмыгаю я носом.

– И?

– И – ничего!

– Послушай меня, Алиса. Когда я была такой же молодой дурочкой, как ты, я влюбилась в одного сногсшибательного парня. Я сошла с ума и позволила ему все, что он хотел. Мне так хорошо было с ним, ты не представляешь! Хотя, теперь представляешь, наверное, – усмехается она. – До сих пор помню руки его…

Мама замолкает.

– И что? – поднимаюсь я. Мама никогда не рассказывала мне об этом.

– Ничего. Ты родилась, – пожимает она плечами.

Я не знаю своего отца, сколько я помню, меня всегда воспитывал дядя Миша, именно его я называю папой и обожаю как родного. Он классный – внутри очень добрый, но внешне суровый лысый дядька.

– А он, тот, который?…

– Бросил меня, как только узнал, что беременна, и больше я его никогда не видела. Не повторяй моих ошибок, доченька. Давид хороший мужчина.

Нет, нет, нет… Пожалуйста, хоть кто-нибудь, скажите мне, что это не про Макса!

– Макс – он не такой.

– Макс… – пренебрежительно усмехается она. – А где он сейчас, твой Макс? Давид вот здесь, рядом, несмотря на твой загул. А этот Макс сегодня есть, а завтра – нет. Да и к тому же, дочка, если он такой весь умелый в амурных делах… Сколько девок у него до тебя было? Сколько еще после тебя будет? Или ты думаешь, он родился такой умудренный? Или думаешь, на тебе остановится? Прям влюбился за три дня и женился. Глупенькая ты еще, Алиса… Еще с десяток в вашу кровать положит! Не отмоешься. А Давид – он серьезный.

Я даже думать не могу, что это все – про Макса. Для меня

не существовало его прошлого. Он начался в тот день, когда я увидела его, и сейчас невыносимо больно даже от одной мысли, что мама может оказаться права. Ведь я до последнего думала, что сбегу к нему. Не знаю как, но сбегу. А сейчас засомневалась…

Деньги, машина, телефон, документы – все осталось на той квартире, и я чувствую себя беспомощной. В этом городе нет ни одного человека, к которому я могла бы сейчас обратиться. С момента приезда сюда я всю себя посвятила Давиду и не обзавелась ни друзьями, ни приятелями.

Интересно устроен этот мир! Вот вроде бы сидит совершеннолетняя девушка, ноги-руки целы, замков на двери нет, а идти туда, куда рвется сердце, нет совершенно никакой возможности. Как, черт возьми, я сюда попала?

Может, ты мне объяснишь, Макс?

Спрашивать детали у Давида выше моих сил.

Преодолевая сонливость, я тихонечко спускаюсь вниз. Из столовой раздаются голоса. Я же пробираюсь мимо, к огромному шкафу с одеждой. На секунду бросаю взгляд в зеркальные двери.

Нда… Видок не айс! Зареванные опухшие глаза и еще эта ссадина.

В карманах своей куртки отыскиваю жвачку, билеты в кино и две мелких купюры. Смотрю на билеты… Триллер… Он хотел триллер.

Его голос звучит у меня в голове, превращая тело в желе: «Это называется – баловать свою девочку…» Ощущения топят, ноги подкашиваются, и я ложусь спиной на стену. Что же ты наделал со мной, Макс? Как мне теперь жить дальше?!

– Алиса? – испугавшись, я вздрагиваю всем телом, проглатывая застучавшее в горле сердце, лицо тут же начинает полыхать. Ощущение такое, что Давид застал меня в постели с Максом. Не меньше. Незаметно зажимаю билеты в руке.

– Что ты тут делаешь?

– Хотела подышать…

– Алиса, – вздыхает он, нахмуриваясь. – Ну что с тобой? Ты же знаешь, на улице собаки… Надо сначала дать распоряжение, чтобы их закрыли. Выйди подышать на балкон.

– Собаки! Черт… Я не подумала… – территорию действительно охраняют два свирепых волкодава. – От таблетки этой… туплю все время… – жалуюсь я.

– Пойдем. Тебе надо поспать, – Давид ведет меня обратно. – Я отлучусь до вечера. Отдохни.

Послушно ложусь на кровать, желая остаться одна.

Садится рядом, поправляя пряди моих волос, упавшие на лицо. И я снова тихо плачу.

Потому что у нас не сложилось…

Потому что я хочу другие руки…

Потому что не факт, что эти «другие руки» все еще хотят прикасаться ко мне.

Поджав губы, Давид снова хмурится.

– Выпей еще одну, – кладет он блистер с таблетками возле стакана воды на тумбочку.

Потом, несколько секунд подумав, вынимает таблетку, оставляет ее рядом со стаканом, забирая блистер с собой.