Снимать штаны и бегать
Шрифт:
Зиночка свирепо возмутилась и незаметно для прибывших показала Федулу увесистый кукиш. Однако ее жест усмотрела Степанида Егоровна и тут же осудила.
– Ты чегой-то?! В кои-то веки ко мне дочка с зятем прикатила, а ты тут фигами махаешь! Тебя ж Федул-то добрым словом просит… Давай деньги, скряга!!
К ней подключилась Любочка, и Зинаиде ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Федул по-свойски дернул ветеринара за рукав, и они унеслись, громыхая по всей лестнице.
– Ну, доченька, садись, рассказывай, что это за гусь? – уселась Степанида Егоровна на кухне и влажными глазами уставилась на счастливую Любочку. –
– Чегой-то ты, маменька! Прямо сразу – дояр! У него интеллигентная профессия – ветеринар он!
– Да что ты! Ма-атушки светы! Значица буренкам клизмы ставит? Ох, доча, повезло тебе! Ты с таким-то век горя знать не будешь! У его, небось, все холодильники молоком забиты… Замуж-то зовет?
– Ах, маменька, ну ты прям, как в старинные времена! Кто меня звать будет? Куда я его поведу, туда он меня и позовет!
– Это хорошо, дочка. Вот такой-то муж и нужон! – довольно кивала Степанида и вдруг стеснительно захихикала. – А у вас… у вас было чего ай нет?
Но Любочка не стала открывать матери всех тайн, она вдруг подскочила с табурета и кинулась к Зинаиде. Та выскребала из холодильника остатки каких-то сосисок и чуть было не выронила их от неожиданности.
– Зинаида! Я ведь разговаривала с Полиной! Это соседка Васильевых с другой стороны, – заговорила Любочка таким скорбным голосом, будто от ее разговора Полина скончалась. – Я ведь теперь все узнала! Ты не поверишь, Зинаида, абсолютно все!
– Да что ты… – охнула со своего места Степанида. – Неужто деньги нам достанутся?
– Не знаю, как там с деньгами, но сейчас расследование быстрыми шагами рванется в гору, – все сильнее интриговала Любочка.
У Зинаиды резко задергалось правое веко. Ну молодец, Любочка! Неужто и правда узнала, от чего погибли Васильевы? Если так, то, может, она знает и кто убил Ульяну? Что и говорить, смерть молодой женщины никак не дает покоя, только и разорваться Зинаида не может…
– Вы не представляете, сколько седых волос мне это стоило! – заливалась канарейкой Любовь Андреевна, тыча своей головой в живот Степаниды Егоровны. – Мам, посмотри, там много седины?
– Да не, Любка, у тебя там токо сено… Ишо помет куриный…
– Да что ты узнала-то?! Ну не томи же! – не выдержала Зина. – С самого начала расскажи, как ты с ней встретилась?
– Я и говорю! Так измучилась, деньги по всем правилам мне должны перейти. Да тут еще и свадьба у нас с Петей… Все-все, рассказываю. Короче, Полина – соседка Васильевых. Она даже одно время к ним в гости ходила. Васильев был рад несказанно, потому как жена у него страшная, как смертный грех, и мужика потянуло к прекрасному. Только Раиса, это Васильевская жена, заявилась к Полине домой и попросила больше к ним не наведываться. Очень Раиса эта вредная оказалась, по причине ревности своей дремучей. Ну и Полина, ясное дело, настаивать не стала: дескать, кисните вы там в собственном соку! А сама, между тем, все время у забора подслушивала. Только, опять же, муж Полины при строительстве перестарался малость, забор соорудил кирпичный, а потому слышимость была – хуже некуда. Полина сколько ни старалась, а всего расслышать не сумела. Короче, на некоторое время Васильевы выпали из-под ее контроля.
Любочка закончила длинную речь и с превосходством уставилась на Зинаиду.
– Ну и что? – ждала продолжения та. – Дальше-то что было? Кто убил-то?
– Да ты чем слушаешь-то?! – искренне возмутилась Любочка и переглянулась с матерью. – Я же тебе русским языком говорю – не знает этого Полина! Она, видишь ли, поленилась лишний месяц возле забора покараулить, а подглядывать ее и вовсе никто не надоумил!
Зинаида расстроилась так, что даже бросила нож, которым собралась чистить картошку:
– Ну и что ты узнала? Что Васильев сначала не любил жену, а потом вдруг исправился и стал пылким супругом? И что это нам дает?
– Надо подумать… А еще мне Полина фотографию этой самой Раисы показывала. Честно скажу – будь у меня такая гнусная внешность, я бы самолично в прорубь бросилась! Представьте – нос баклажаном, рот вообще не поймешь где, а глаза так нежно друг на друга смотрят! – снова завелась Любочка, но Зинаида ее перебила.
– Ты-то видела, а мы вот даже и знать не знаем, как она выглядела! Ты хоть фотографию догадалась стащить у этой своей… Полины?
Любочка только виновато пялилась в половицу и дула малиновые губы.
Глянув на соседку, Зинаида печально вздохнула – ну где такой кого-то отыскать? Хорошо, что хоть мужичонку себе присмотрела, все не зря съездила. А вот преступник… Ну и правильно, а чего же она хотела? Чтобы большие деньги вот так легко давались? Их надо потом отработать и, как там говорится, кровью? Вот уж чего бы не хотелось… И без того уже что-то сильно кровищей попахивает, даже жутко делается. Вот Ульяна кое-что узнала, и где она теперь? Того и гляди, какой-нибудь доброволец и ей – Зинаиде – петлю на шею приладит… Господи, как трудно жить!
Все думы Зинаиды так четко отпечатывались на ее лице, что сердобольная Степанида Егоровна потихоньку утянула дочурку в свою комнату, и уже через пять минут они обе снова появились в кухне, только теперь у них в руках дрожали какие-то бумажные листы.
– Вот, Зин, глянь, – припечатала листы к столу Степанида Егоровна.
– Что это?
– Это… так сказать, фоторобот! – гордо объявила соседка и пояснила: – Я Любку-то заставила бабенку ту, Раису, обрисовать, ты ж говорила, что ни разу ее не видала, так вот, теперь у нас есть ее портрет!
На листе добросовестно был выведен овал, кривая загогулина на месте носа, маленькие точечки, надо думать, отображали глаза потерпевшей, а рот явно был срисован с дождевого червяка. Зато великолепно удалась шея – длинная, изогнутая, Любочка даже не поленилась нарисовать бусы, как на новогодней елке. Ушей и вовсе не было, такими мелочами художница себя не обременила, равно, как и бровями. Рядом с этим листом лежал еще один, где портрет был повторен с точностью до мелочей.
– А второй зачем? – глупо спросила Зинаида.