Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

Уэббер Эндрю Ллойд

За любимую «девушку года» можно было голосовать сколько душе угодно, заполняя бланки из Evening Standard. Вероятно, это был маркетинговый ход, чтобы продать как можно больше газет родным и близким участниц. Тим и один из менеджеров Росс нашли уйму нераспроданных выпусков, которые подлежали утилизации, и проголосовали должным образом. В результате ее победа была так очевидно несправедливой, что Ангусу Макгиллу, остроумному бывалому журналисту с Флит-Стрит, который организовал конкурс, пришлось объявить Росс дополнительной победительницей. Он не мог дисквалифицировать ее, потому что в правилах говорилось, что голосовать можно столько, сколько пожелаешь. А организаторы даже не думали о том, что кто-то может захватить тысячи непроданных газет на заводе по переработке. На самом деле Ангус был изумлен. Едва ли этот конкурс кто-то воспринимал серьезно, и ему понравилась идея, что одна из победительниц может стать поп-звездой. Меня познакомили

с Ангусом, и вскоре мы стали настоящими друзьями. Я часто бывал у него в гостях в квартире рядом с Риджентс-парком, откуда мы ездили в его магазин Knobs and Knockers, где продавали именно то, что было написано на ценнике.

Мелодия, которую я написал для Росс, была предназначена для ее легкого сопрано. Печальной фолк-балладе, которая играла у меня в голове, нужно было лишь сопровождение акустической гитары и небольшой струнной группы. Тип придумал довольно простые хипповские слова. «Down thru’ summer you would stay here and be mine» [13] . В конце концов это было «Лето любви». Записывались мы не на «Эбби-Роуд», а в студии «Олимпик», любимой студии Rolling Stones, где в те дни были лучшие в Лондоне условия для работы с оркестром. Едва ли в то утро я понимал, какую роль «Олимпик» сыграет в моей жизни. К несчастью, восприятие моей мелодии Майком Леандером разительно отличалось от моего собственного. Вместо акустической гитары и камерной струнной группы Майк переработал песню для тяжелой электронной ритм-секции и убойного барабанщика, чья небрежная игра была настолько громкой, что заглушала весь оркестр. Ничто не могло более расходиться с тем, как я слышал свою песню, чем этот кошмар. Так что я безутешно сидел в углу студии.

13

«Летом ты останешься здесь и будешь моим».

Я полагал, что вторая сторона пластинки, своего рода перезапуск песни «SemiDetached Suburban Mr James» под названием «I’ll Give All My Love to Southend», будет намного лучше, хоть мы с Тимом и рассчитывали на бит-группу, а не на приятное девчачье фолк-сопрано. Мне всегда нравилась мелодия «Down Thru’ Summer», и позже я использовал ее в середине песни «Buenos Aires» в «Эвите». Во втором акте, когда музыка сопровождает предчувствие Эвиты о ее смертельном заболевании, аранжировка звучит именно так, как я хотел слышал песню Росс.

Ангус организовал множество рекламных мероприятий для нас с Тимом и победительниц конкурса: от посещения ипподрома Royal Ascot до ночи в только открывшемся клубе Марка Бирли Annabel’s. Возможно, это пошло на пользу газете, но едва ли помогло нашему синглу снискать расположение аудитории. Невероятно, что Тим решил, будто у нас получится второй раз. Новая песня называлась «1969» и была о человеке со странными предчувствиями. На этот раз я лишь частично написал музыку, потому что мы решили использовать «К Элизе» Бетховена. Я добавил то, что, по моему мнению, было достаточно взрывным припевом и связкой с зловеще понижающимся тритоном. В этот раз аранжировкой занимался бывший барабанщик Shadows Тони Мехен, и она оказалась довольно близка к моему замыслу. По крайней мере я не боюсь ее переслушивать. На второй стороне была песня «Probably on Thursday» с действительно прекрасным задумчивым текстом. Хотя она, как и другие песни Тима, не отличалась особым позитивом: «You’re going to leave me, possibly on Wednesday, / Probably on Thursday» [14] . Двадцать лет спустя я заменил мелодию и записал песню с Сарой Брайтман.

14

«Ты покинешь меня, возможно, в среду, возможно, в четверг».

Тем же летом мы сочинили песню для «Иосифа», которая, как мы считали, могла стать поп-хитом. Песни, появившиеся во время «Лета любви» казались мрачноватыми – будь то легендарный синти-поп альбом Moody Blues «Days of Future Passed» или любой из хитов Донована. Наша песня называлась «Any Dream Will Do», и ее слова не были исключением. Но об этом позже.

ШАБЛОННЫЙ ПЕРСОНАЖ В ПОПУЛЯРНЫХ ФИЛЬМАХ – это секретарь, занимающийся входящей почтой в звукозаписывающих компаниях. Неизменно этот персонаж приносит записи высшему руководству и отказывается уходить, пока кто-нибудь не послушает группы, которые он откопал. Только чтобы выгнать его, менеджеры неохотно включают одну из записей. Группа в итоге оказывается хорошим ответом Второму Пришествию.

В EMI тоже был такой человек. Его звали Мартин Уилкокс. Не знаю, добирался ли он когда-нибудь до топ-менеджеров, но он дошел до Тима Райса. Группа, которую он впаривал, носила подходящее психоделическое название – Tales of Justine. Ее движущей силой был подросток Дэвид Долтри, конечно же заявлявший, что он – дальний

родственник Роджера Долтри из группы The Who. Никаких доказательств этого я так никогда и не увидел. Он жил в вальяжном и скучном пригороде, в Поттерс Баре в Хартфордшире, не так далеко от родителей Тима. Возможно, песни с названиями вроде «Albert (A Pet Sunflower)» [15] составляли план побега из унылого городка. У Дэвида был приятный музыкальный голос, и он был знаком с группой Mixed Bag, которая делала хорошие каверы на хиты того времени.

15

«Альберт (Домашний подсолнух)».

Тиму удалось заставить EMI подписать контракт с Tales of Justine. «Albert (A Pet Sunflower)» должна была стать первым синглом, и Тим договорился, что я аранжирую ее. «Альберт» был должником британского мюзик-холла, так что я втиснул духовой оркестр в стиле «Sgt. Peppery» в начало записи, что было довольно забавным. Мы все думали, что это достаточно оригинально, чтобы стать популярным. Мы с Тимом даже подписали контракт с группой в качестве менеджеров, назвавшись Antim Management. Они дополнили наш небольшой список, состоящий из одной единственной Росс Ханнаман, которая бросила свою предыдущую команду (возможно, потому что у нее была небольшая интрижка с Тимом). К сожалению, ее сотрудничество с Antim продолжалось недолго. Она сошлась с Марком Виртзем – автором «Excerpt from ‘A Teenage Opera», который не замедлил сообщить в пресс-релизе, что скоро мир услышит новую Росс Ханнаман. По факту мы не услышали ничего. Росс и Марк поженились, и спустя два года разошлись.

Впрочем, Antim Management невозмутимо восприняли разрыв с Росс. Будучи передовыми представителями своих клиентов, мы разработали и напечатали психоделические конверты для пластинки «Albert». Целую ночь мы складывали пробные экземпляры в эти конверты. В EMI никогда не делали специальные обложки для синглов. И идея заключалась в том, что, увидев наши конверты, радио продюсеры и журналисты могут подумать, что EMI по полной вложилась в этот релиз.

К сожалению, глава отдела продвижения в EMI, тридцатилетний Рой Фезерстоун, был далеко не в восторге от нашего проекта, как и британская публика. Продажи были нулевые. Рой страшно отчитал Тима. Поэтому я был в ужасе, когда бабушка сказала, что звонил мистер Фезерстоун и просил передать, что хочет встретиться со мной в офисе. Я был совершенно не готов увидеть улыбающегося Роя и получить предложение выпить чашечку кофе, когда спустя две недели, трясясь всем телом, зашел в его кабинет. Тим записал несколько песен с Дэвидом Долтри, а я обработал их. Мистер Фезерстоун сказал, что песни ничего, но вот аранжировки – нечто потрясающее, особенно одна под названием «Pathway», в которой я экспериментировал со всеми видами эффектов. Он хотел помочь мне получить еще пару песен для аранжировок. То был первый раз, когда кто-то в звукозаписывающей компании заметил мою музыку, пусть даже это были всего лишь оркестровки. Момент был как нельзя лучше, потому что Тим только что сообщил мне новость, которая ударила меня, как обухом по голове.

Норри Парамор объявил, что, как раньше сделали Джордж Мартин и другие топ-продюсеры EMI, он тоже покидает компанию, чтобы основать свою собственную. Он позвал Тима в качестве своего ключевого сотрудника. Отказаться от такого предложения было невозможно. Но было ясно, что, несмотря на все намеки Тима, Норри не был готов брать меня на работу. Более того, он нанял другого выпускника Вестминстера, Ника Ингмана, на должность аранжировщика и композитора. Вместе с Тимом он должен был сочинять песни для вторых сторон пластинок и все такое. По иронии судьбы, Ник был солистом группы, которая исполняла «Make Believe Love» на моем концерте в честь дуэта Peter and Gordon.

Тревога не оставляла меня. Тиму исполнилось двадцать три, у него была работа с реальными перспективами и пропуском в мир музыки. Мне же было девятнадцать, у меня был мюзикл без каких-либо надежд на постановку, а еще я бросил Оксфорд ради работы с Тимом. Хотя бы Рой Фезерстоун протянул мне руку помощи. И, на самом деле, у меня сложились хорошие отношения с Роем, но это было десять лет спустя. А пока моим единственным достижением был пятничный школьный концерт.

Пятница 1 марта 1968 года была серым, тусклым, пасмурным днем, но не слишком холодным для этого времени года. Где-то в два часа дня шумная компания примерно из двухсот родителей, в основном матерей, так как это был будний день, собралась на входе в школу Colet Court без каких-либо особых ожиданий. Все разговоры были сосредоточены на надежде, что этот заключительный концерт «Иосиф и его удивительный разноцветный плащ снов» окажется не слишком долгим, чтобы успеть доехать домой до часа пик. Одна молодая мама сообщила, что Джонни Кэш в этот самый момент женится на Джун Картер. В общем, устроившись на неудобных школьных стульях, родители были поражены тем, что увидели на сцене.