Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

Уэббер Эндрю Ллойд

Ллойд Уэббер и Райс задействовали в представлении всех музыкантов Antim Management. Посереди сцены стояла кавер-группа Mixed Bag из Поттерс Бара со своими собственными установкой и усилителями. За микрофоном был ни много ни мало звездный вокалист и композитор Давид Долтри. Также на сцене стояло громоздкое хитроумное устройство, напоминающее электронный орган, которое стоило школе уйму денег и называлось меллотрон. Этот давно вымерший динозавр был предшественником синтезатора, его очень любила группа Moody Blues. У меллотрона не было собственного звучания, он генерировал звук, воспроизводя множество магнитофонных лент. Далее сплоченными рядами сидел школьный оркестр, дополненный несколькими студентами из разных музыкальных

колледжей. За всем этим стояли две группы мальчиков: первая – достаточно сильных хор из тридцати человек, вторая – около трехсот детей, которые не умели петь или у которых отсутствовал музыкальный слух или и то, и другое вместе. Некоторые из них держали в руках бубны. За кулисами Тим готовился к выходу Элвиса в качестве Фараона. Короче говоря, родители озадаченно перешептывались и поглядывали на часы, надеясь, что все это выйдет из строя и пораньше закончится.

Директор школы, обходительный консервативный парень по имени Генри Коллинс, поднялся на сцену и выступил с краткой речью, в которой подчеркнул свою непринадлежность к представлению. Затем он представил зрителям Алана Догетта, которого, если что-то пойдет не так, можно обвинить во всех бедах и не ждать в понедельник в школе. Алан выпрыгнул на сцену, одетый в элегантный галстук-бабочку, взмахнул дирижерской палочкой, и мы начали.

КОНЦЕРТ ВЗОРВАЛ ЗАЛ. Мамочки напрочь забыли о пробках и практически требовали исполнить на бис всю 22-минутную кантату. Всем понравился Тим в роли Фараона, стилизованного под Элвиса, но и сама постановка получила оглушительный успех. Некоторые мамы просили показать шоу еще раз, чтобы их вторые половинки тоже могли увидеть его. Для справки, вот очень краткий пересказ того, что мы показали.

У Иакова было две жены и двенадцать сыновей. Иосиф был его любимчиком и сновидцем, который раздражал своих братьев заявлениями, что в будущем он возвысится над ними. Последней каплей было то, что Иаков подарил Иосифу разноцветный плащ. Братья задумали убить его. Они заманили его в пустыню, где встретили странствующих измаильтян. Неожиданный приступ раскаяния и жажда наживы заставили братьев продать Иосифа в качестве раба. Они испачкали его плащ в козлиной крови и рассказали безутешному отцу, что его любимец был убит в сражении. Иосиф же попал в тюрьму, видимо, как нелегальный иммигрант, где спел балладу «Close every door». Его интерпретация снов сокамерников привлекла внимание Фараона, который мучился ночными кошмарами.

Иосиф рассказал, что эти сны предвещают семь лет изобилия, за которыми последует семь лет голода. Фараон назначил Иосифа ответственным за распределение запасов в период голода. Спустя время его голодные братья пришли в Египет, моля о еде. Они не узнали брата, зато Иосиф узнал их и подверг испытаниям: он подсунул чашу Вениамину, самому младшему, а затем обвинил его в краже. Братья пытались защитить его, предлагая наказать любого другого из них. Поняв, что теперь они стали добропорядочными людьми, Иосиф открывает своим пораженным родственникам, кто он есть на самом деле. Иаков пребывает в Египет, чтобы воссоединиться с сыном, которого оплакивал. Счастливый конец понравился всем.

В этой простой примитивной истории было все. Тим сделал гениальный выбор. Я не сразу понял это. Но в своих попытках написать музыку, которая не заставит юных исполнителей скучать, я невольно создал то, что стало моей визитной карточкой: мюзикл с отсутствием или минимумом диалогов, в котором структура музыки, ее сочетания, ритмы и тактовые размеры не просто составляли мелодию, но были залогом успеха шоу. Ничто в «Иосифе» не было случайным. Я писал его инстинктивно, потому что у меня не было никакого опыта. Но отсутствие диалогов делало меня ведущим человеком в этой истории. Как только мы с Тимом договорились насчет основных элементов сюжета и спланировали, когда должны звучать ключевые

песни, задача контролировать ритм пьесы легла на мои плечи. Конечно, непесенные диалоги могут быть бесценными – во многих случаях это лучший способ выразить весь драматизм происходящего, – но мне больше нравятся мои полностью музыкальные шоу.

Именно характер Иосифа позволил нам переработать историю для музыкальной постановки с самыми разными стилями. У главной сюжетной линии был свой немного наивный музыкальный стиль и, прежде всего, эмоциональный центр. Единственной компиляцией в той первой версии была «Song of the King», которая превращала Фараона в Элвиса. Должен признаться, это была моя идея. Мне казалось, нужно добавить что-то забавное и легкое после песни Иосифа «Close Every Door», в которой он пел, что сыны Израиля никогда не бывают одиноки – это был главный посыл пьесы. Удивительно, но название тоже придумал я, впрочем, оно мало отличалось от оригинала. Оно было вдохновлено синглом Алана Прайса «Simon Smith and His Amazing Dancing Bear». Я добавил слово «разноцветный», которое сочеталось как с «плащом», так и со «снами», что безусловно отвечало духу 1960-х.

После концерта последовало незамедлительное предложение о публикации. В тайне от нас с Тимом Алан Доггетт пригласил на выступление ребят из Novello and Co., ведущего издательства классической музыки, которое очень успешно вышло на рынок с «The Daniel Jazz». Оно также выпустило многие из церковных произведений моего отца, и я задаюсь вопросом, был ли он замешан в том, что представители Novello’s отказались от пятничного вечера ради нашего шоу. В любом случае, они хотели подписать контракт на «Иосифа» здесь и сейчас. Мы направили их к Десмонду Эллиотту.

ДЕСМОНД НЕ ВЫКАЗАЛ никакого интереса к нашей поп-кантате. Откровенно говоря, он относился пренебрежительно ко всему, что я делал. Долгое время его внимание было захвачено школьным другом Тима Адамом Диментом. Адам написал несколько романов в стиле Джеймса Бонда с такими названиями как «The Dolly Dolly Spy» и «The Bang Bang Birds» с довольно похожим на Остина Пауэрса героем. Десмонд уговорил своего подопечного отрастить волосы и устроил в издательстве Michael Joseph такую шумиху по поводу него, что Адам получил огромный аванс. Издатели переодели его в мода и таскали на все англоязычные разговорные телешоу. Надписи на лондонских автобусах гласили: «Если вы не можете читать Адама Димента, просто любите его». Адам довольно быстро сколотил состояние и стал знаменитостью.

Неудивительно, что, имея под рукой такого юного симпатичного популярного автора собственного производства, Десмонд потерял свой энтузиазм относительно меня. Так что он договорился с Novello’s об авансе в 100 футов для нас с Тимом (по теперешним меркам – 1670 фунтов), что составляло крохи того, что он зарабатывал на Адаме. И сказал мне незамедлительно отдать контракт на подпись отцу (в 1968 году официальным возрастом для заключения сделок был 21 год). К счастью, совет Боба Кингстона эхом отозвался в моей голове, и я добавил в контракт слова «кроме больших прав».

Взрыв, произошедший затем в офисе Десмонда, можно было услышать в нескольких кварталах от него. Как я могу быть настолько глупым, чтобы поставить под угрозу эту сделку? Я просто тратил его время. Во всяком случае, большие права никогда не будут относиться к двадцатиминутной поп-кантате. Никто никогда не поставит ее в театре. Он закончил свою гневную тираду в письме моему отцу словами «всему есть предел». Тим не участвовал в сражении, наслаждаясь сценой в стороне. Я стоял на своем. Я утверждал, что Novello’s не будут беспокоиться о больших правах, раз их никогда и не будет, так что формулировку вполне можно оставить. На всякий случай. И я был прав: Novello’s даже ничего не сказали. Контракт был подписан без передачи больших прав. Наши с Десмондом отношения резко поменялись.