Снисхождение

Васильев Андрей Алексеевич

– Скучно? – подала голос Таша

– Неконкурентоспособно? – отметилась и Вика.

– Шлямбур? – высказала свою версию и Шелестова.

– А при чем тут шлямбур? – изумился я причудливости хода её мысли.

– Не знаю – пожала плечами она – Слово красивое, как-то услышала его, вот и запомнила. Кстати, никто не знает, что это такое?

– Это – графомания – пугающим шепотом сообщил нам Максимилиан – Представляете! Мне это сказало уже три человека! Три!

– Так шлямбур – это другое название графомании? – изумилась Елена –

Ну надо же!

– Как жить теперь? – приложила руки к щекам Вика – Боже! Боже!

– Надо яду будет достать – деловито сказал Стройников Самошникову – И то – как после такого жить? Ксю, ты с нами? Третьей самоубиваться будешь? Или предпочтешь по старинке – ванна, бритва и ты голенькая, бледненькая и красивая лежишь в багряной воде?

– Дурак! – щеки Ксюши заалели.

– Но я вам помогу – Максимилиан гордо подбоченился – Я знаю, что делать!

– Ну-ну – заинтересовался я, жестом приказывая всем замолчать. Мне было правда интересно.

– Мы поменяем лицо нашего издания – махал руками Серебряный – Кому нужны эти описания квестов, кому нужны все эти викторины! Нет! Эпатаж – вот что нас спасет! Мы шокируем публику откровениями!

– Просто из любопытства – покашляла в кулак Вика – Какого толка будут эти откровения?

– Игрок и монстр – раздвинул руки, как бы обозначая заголовок Максимилиан – Не убийца и жертва, а два сердца, нашедших друг друга. Любовь и смерть! Как вам? Думаю, разработчики пойдут нам навстречу. А ведь монстр может еще и родить от игрока, виртуально, разумеется! И это только одна из моих идей! Вот еще…

– Не надо больше! – попросила его Таша – Пока – хватит!

– Если б я имел коня – это был бы номер – пробормотал Стройников.

– Если б конь имел меня – я б, наверно, помер – поддержал его Самошников.

– И все же! – визитер разошелся, от него пошел запах пота, его не перебивала даже дорогая парфюмерия – Можно организовать марафон любви игроков. Пусть они пройдут парадом по улицам главных городов Файролла. Пусть они будут голые!

– Мне уже не страшно – порадовала нас Ксюша – Теперь мне жутко! Я в эту игру в жизни не пойду больше, лучше пусть меня уволят!

– Звонить? – Вика уже держала телефон в руке – Тут ведь явная клиника.

– Скажите, Максимилиан – я с интересом смотрел на изрядно вспотевшего спасителя «Вестника Файролла» – Так откуда вы приехали?

– Из Петербурга – насупился он – Там меня не поняли. И это – странно! Я – Серебряный! Серебряный, слышите меня? Серебряного не поняли на родине серебряного века поэзии!

– Действительно – безобразие – посочувствовал я ему.

– Да – его искусно оттененные глаза наполнились слезами – Они не слышали мою душу. А вы? Вы слышите ее?

– Еще как – заверил его я – А еще я слышу шаги в коридоре. Это идет наш сотрудник, и в этом ваша серьезная проблема.

– Отчего? – удивился Максимилиан.

– Да как вам сказать? – я сочувственно похлопал глазами – Он в ВДВ служил, а там к тонким

душевным материям отдельных мужчин относятся без понимания. Более того – с предубеждением.

– Бежать тебе надо, косатик! – поняла, о чем идет речь Елена и моментально включилась в игру – Не пожалеет ведь он тебя! Зашибет – и идеи твои прогрессивные, на других не похожие, слушать не станет.

– И правильно сделает! – даже не подумала подыграть нам Вика – Да за такие идеи убивать и надо!

Надо заметить, что шаги в коридоре и впрямь были, причем такие, тяжелые. Уж даже и не знаю, кто там так топал, может – мои охранники? В последнее время они оставались внизу, в машине, у дверей кабинета больше не отирались. Уж не знаю почему.

Максимилиан тревожно заозирался, недобро поглядывая на Вику.

Тем временем шаги смолкли, остановившись у нашей двери.

– Интрига – причмокнул Петрович – Задался день!

– Это Командор – обреченно произнесла Ксюша – По крайней мере, я всегда это представляла себе именно так.

– В залог прощенья мирный поцелуй! – немедленно отреагировал Стройников, поворачиваясь к ней и сложив губы «гузкой» – Один, холодный, мирный!

– Дурак! – сообщила ему Ксюша, но таким тоном, что я бы на месте Геннадия призадумался о том, что Пушкин сработал.

Дверь распахнулась и за ней мы увидели… Спину. Причем не просто «спину», а спину Жилина, он открыл дверь ногой, поскольку руки у него были заняты бутылью с водой, для кулера.

– Беги, Максимушка – по-отечески напутствовал Петрович совсем уже опешившего нашего спасителя – Он ведь такие бутыли каждый день таскает, пешком, по лестнице. Силу свою преумножает.

– А это чего такое тут? – сказал тем временем багроволицый Серега, поворачиваясь и меряя взглядом с головы до ног Максимилиана – Что за кунсткамера?

Мне всегда было непонятно, что делать с вот такими визитерами, как этот Серебряный. С одной стороны – гнать их, конечно, надо в шею, чтобы работать не мешали. С другой – человек ведь от чистого сердца помощь предлагает. А что он вот такой – так это не вина его, а беда. Нет, посмеяться над ним – это святое, но при этом выпроводить его надо так, чтобы ему не слишком обидно было. Ну, и еще так, чтобы он больше никогда не возвращался, поскольку идеи у него и впрямь жуткие. Плюс – половая ориентация у него для нас не сильно подходящая.

И еще – охране на посту фитиля вкрутить. Я понимаю – они там поржали. А если бы он и вправду кусаться полез?

– Серега, не смей! – заорал я Жилину, одновременно с этим подмигивая ему – Не вздумай калечить этого представителя нетрадиционной молодежи!

– Зашибууууу! – верно понял меня Жилин, вздымая над головой бутыль с водой – Ой, зашибу! Ой, что здесь сейчас будет! Девки, зажмуривайтесь, сейчас этого здесь расплескает по всему помещению!

– Беги, Максимка! Беги, тебе говорят! – неожиданно басом рявкнул Петрович – Мы его задержим!