Снова мечтай
Шрифт:
Он тоже подумал об этом, я отчетливо это видела. Сейчас, когда его презрение отодвинулось на задний план, у меня получалось читать черты его лица как открытую книгу. И я решила воспользоваться этим шансом.
Взглянув на его ортез, я откашлялась.
– Болит? – осторожно спросила я.
Пару секунд он молчал. Потом потер рукой бедро.
– Да, конечно. Но первые дни после операции было хуже.
На слове «операция» я вздрогнула. Я предполагала, что травма серьезная, раз он так долго передвигался на костылях и день и ночь носил ортез, но тем не менее. После операции трудно предсказать, как пройдет
– Что произошло? – пробормотала я, не отрывая взгляда от его ортеза.
– Один парень врезался в меня, я закрутился в прыжке и неправильно приземлился. Разорвана крестообразная связка.
– Нет… – выдавила я и подняла на него глаза.
Он лишь пожал плечами.
Я давно знала, что подобная травма – это едва ли не худшее, что может произойти со спортсменом. А еще я знала, что Блейк не выносил вида крови и как сильно он, должно быть, боялся такой операции. Не говоря уже о том, что одному небу известно, сможет ли он после реабилитации нормально играть… или его профессиональная карьера на этом окончена.
– Мне так жаль.
Блеск в его глазах исчез так неожиданно, как будто кто-то погасил в них свет. Он медленно покачал головой.
– Значит, тебе жаль, м-м? – тихо спросил он.
Я оцепенела, как только до меня дошел смысл его слов. Ком в горле рос с каждой секундой, пока он на меня смотрел.
– Конечно мне жаль, – негромко произнесла я.
Прошла всего пара секунд, прежде чем ярость и холод вновь исказили черты его лица. От ощущения, что наш момент закончился так внезапно, я почувствовала укол боли. Его взгляд закрылся, и я поняла, что теперь надо как можно скорее дистанцироваться и уйти из комнаты, если не хочу, чтобы все опять плохо закончилось.
– Понятия не имею, правильно ли я все сделала, – пробормотала я, указывая на его ступню. – Порез выглядел не очень глубоким, но если будут проблемы, лучше обратись к врачу. Если что, я у себя. – Я поднялась с пола и одернула футболку. Потом развернулась и направилась прочь из столовой.
– Подожди.
Закрыв глаза, я остановилась. Затем собралась и оглянулась на него через плечо.
Блейк не сводил глаз с пола – с того места, где я только что сидела.
– Я тоже должен перед тобой извиниться.
На краткий миг я решила, что ослышалась. Его ледяной взгляд никак не сочетался со словами, которые он только что произнес.
– За то, что я тебе сказал, я имею в виду. С моей стороны это было грубо и по-свински. Иногда мне просто хочется… – Он замолчал и сжал зубы. В его глазах бушевала темная буря. Руки на бедрах сжались в кулаки.
Я видела, насколько он расстроен и зол, и хотя Блейк не договорил предложение, я его поняла. Поняла, откуда исходит его гнев, и знала, что во многом это моя вина. Однако что бы я теперь ни сказала или ни сделала, это не изменит наше прошлое. Так что я лишь прошептала:
– Знаю.
Затем развернулась и ушла, а каждый шаг причинял такую боль, как будто я шла по битому стеклу.
Глава 9
– И безалкогольный мохито для моей младшей сестры! – прокричал Эзра так громко, что его услышали все в радиусе трех метров. А убийственный взгляд, с которым он это произнес, стал, так сказать, вишенкой на торте. Теперь в этом клубе со
– Спасибо, – сказала я и сделала глоток коктейля. – М-м-м, – потом с наслаждением протянула я и так фальшиво, как только могла, улыбнулась брату.
Кэм возле меня тихо рассмеялся. Он пытался это скрыть, но я слышала все четко и ясно.
Я подалась влево и наклонила голову так, чтобы она оказалась совсем рядом с его:
– Перестань, и я заплачу тебе, если ты купишь мне нормальную выпивку.
– И вызвать на себя безудержный гнев Эзры? Без шансов.
Я перевела глаза на Отиса, который сидел напротив меня и был очень занят тем, что внимательно рассматривал потолок клуба. Я приподняла одну бровь.
– Можешь даже не пытаться, Блинчик, – заявил Эз и оперся локтями на стол. Пусть он не ухмылялся, но выражение его лица и так выглядело достаточно самодовольным.
– Блинчик? – переспросил Кэм и захохотал еще громче, пока я буквально сползла вниз по сиденью и надеялась, что подо мной разверзнется земля.
– Одно из ее первых слов в детстве, – пояснил Эзра.
Я спросила себя, не старался ли он специально меня опозорить, чтобы сегодня вечером со мной вообще никто не заговорил. В конце концов мне пришлось пустить в ход всю свою силу убеждения, чтобы уговорить его взять меня с собой в «Хиллхаус». Естественно, я могла бы пойти и против его воли, но так я отвоевала место за этим столом и гордилась собой еще сильнее, потому что пошла тусоваться с парнями. Между тем моя вторая неделя в Вудсхилле так же не увенчалась успехом, как и первая. Я уже выставила на продажу планшет и ждала, когда поступит предложение от покупателя. На самом деле он мне нужен, потому что мой ноутбук уже обрел нового хозяина, но я непременно хотела вносить свою долю в общий бюджет. И судя по всему, небольшая подушка безопасности не повредит, если в поисках работы дела и дальше будут обстоять так печально.
– Рассказать остальным про твое прозвище? – поинтересовалась я с горько-приторной улыбочкой.
Эзра невозмутимо откинулся назад и сложил руки перед грудью.
– Игру «Кто больше опозорился» определенно выиграешь ты.
К сожалению, я понимала, что он прав. Эзра всегда был молчаливым и сдержанным, в то время как я с детства шла по жизни громко и ярко. Он никогда не отрезал себе челку кухонным ножом, не организовывал протест в защиту единорогов, и его не стошнило прямо на сцену посреди танцевального представления на глазах у двух сотен людей. Так что я признала поражение и снова вжалась в диван.
Брат выглядел крайне довольным собой и заговорил с Отисом, пока я осматривалась в клубе.
Если верить тому, что рассказывал мне Кэм, это одно из немногих заведений в городе, где зависали студенты. Весьма симпатичное место с современно оборудованным баром, нишами, где можно посидеть, и заполненной людьми танцевальной зоной. Музыка создавала бесшабашное настроение, и тут не оказалось такой толпы, от которой становится не по себе. Весь свет в клубе был приглушенным и комфортным, только на танцплощадке и за баром сияли яркие огни, погружающие все вокруг в оттенки синего и сиреневого.