Снова с тобой

Гудж Эйлин

Бронуин открыла холодильник.

— У нас осталось что-нибудь съедобное? Умираю с голоду!

— Остался картофельный салат, — сообщила Ноэль.

Бронуин со стоном захлопнула дверцу.

— Нет, я еще не настолько проголодалась.

Чарли рассеянно подсказал:

— Еще есть мороженое.

Бронуин вспылила:

— Папа, как ты можешь?! Предлагать такое после того, как я целый день раскладывала мороженое в кафе!

Но Чарли не заметил, что она не в духе. Может, он к этому привык — в отличие от Мэри. Она нахмурилась. Если бы кто-нибудь

из ее ассистенток позволил себе такую дерзость, то остался бы без работы… или в лучшем случае отделался нотацией. Ноэль в юности была совсем другой. Мэри помнила ее тихой, даже чересчур тихой девочкой. Пожалуй, ей следовало быть пообщительнее. Если бы она в юности научилась быть решительной, сейчас ей не пришлось бы сражаться за дочь.

Настроение Бронуин вновь изменилось. Она бросилась к Ноэль и обняла ее за шею.

— А может, я приготовлю вафли? — как ни в чем не бывало предложила она. — С черникой, которую мы собрали сегодня утром.

— Уже одиннадцатый час, — напомнила Ноэль. — Мне пора.

— Куда тебе спешить? Тетя Триш пообещала пробыть с Дорис всю ночь, — вмешалась Мэри.

Бронуин бросила на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Только не воображай, что ты — член нашей семьи!» Но на отца она посмотрела почти умоляюще.

— Папа, как, по-твоему, я должна чувствовать себя, видя, как вы умолкаете, едва я вхожу в комнату? Я не настолько глупа, чтобы ничего не замечать. Мне известно, что происходит. И если вы не позволите мне хотя бы приготовить вафли, я… я не знаю, что со мной будет! Я взорвусь!

Чарли криво усмехнулся.

— Все ясно. Детка, я не собирался ничего скрывать от тебя. Просто думал, что было бы несправедливо втягивать тебя в подобные дела. — Он медленно расплылся в улыбке, и в кухне со старыми обоями и темными сосновыми шкафами оттенка сидра словно стало светлее. — Значит, вафли с черникой? По-моему, прекрасная мысль!

— О, Брон… — Ноэль со вздохом любовно потрепала младшую сестру по руке. — Только пообещай мне, что не будешь иметь детей от мужчины, которому не доверяешь.

— А кто тебе сказал, что я вообще собираюсь иметь детей?

Бронуин выпрямилась и прошлепала к кухонному столу, принялась открывать шкафы и доставать мерные стаканы и миски. Вынимая из холодильника пакет молока, она на миг застыла, устремив вперед невидящий взгляд и отбрасывая черную тонкую тень на потертый линолеум. Наконец она встряхнула головой, точно отгоняя какую-то мысль, и захлопнула дверцу. Вскоре кухню наполнил звон ложек и аромат подрумянивающихся вафель.

«Я могла бы привыкнуть ко всему такому», — думала Мэри, имея в виду поздние посиделки за кухонным столом, лягушачий хор и пение сверчков за окном. И никаких телефонных звонков, сигналов автоответчика и взбудораженных клиентов, звонящих откуда-то со Среднего Запада, чтобы сообщить, что они опоздали на самолет! Здесь не слышался даже шум транспорта. Не было ничего, кроме тихого вечера в преддверии надвигающегося кризиса, когда особенно приятно остановиться и насладиться мелочами жизни.

К собственному удивлению, она

съела три вафли с маслом, обмакивая их в кленовый сироп с соседней фермы. Когда на тарелках не осталось ни крошки, Чарли и Ноэль занялись мытьем посуды, а Мэри выпроводили на веранду. Но едва она уселась в кресло, как застекленная дверь за ее спиной со скрипом открылась. Мэри обернулась и чуть не вздрогнула, обнаружив рядом с собой Бронуин.

Помедлив, девушка уселась на верхнюю ступеньку крыльца. Ее силуэт вырисовывался на фоне серебристого, затянутого легкой дымкой озера. Бронуин подтянула стройные ноги к груди, ее длинные волосы упали на колени. В темноте ее было бы легко спутать с Коринной.

— Вафли были превосходны, — сказала Мэри. — Пожалуй, я даже переела.

— Вы можете себе это позволить — вы и так худая. — Это был явно не комплимент.

После неловкой паузы Мэри предприняла еще одну попытку завязать разговор:

— Хорошо, что наконец-то немного похолодало. Приятный вечерок, верно?

Бронуин пожала плечами.

— Лето кончается.

— Кстати, твой отец говорит, что тебе остался последний школьный год, — решительно продолжала Мэри. — Должно быть, ты уже думаешь, в какой колледж подавать документы. Помню, Ноэль в твоем возрасте никак не могла дождаться, когда наконец станет самостоятельной.

Бронуин ответила ей красноречивым взглядом: «Неудивительно. Будь я вашей дочерью, мне тоже не терпелось бы уехать из дома». Но она была чужой дочерью. Это все меняло.

— Я не могу похвастаться отметками, — призналась Бронуин. — Хорошо еще, если меня вообще примут в колледж.

Мэри понимающе усмехнулась.

— Когда я поступала, мне тоже так казалось. Кому нужна мать-одиночка? Но через шесть лет у меня уже был диплом.

— Знаю. Ноэль рассказывала мне об этом. — В лунном свете, пробившемся сквозь туман, оливковая кожа Бронуин казалась светло-золотистой. Она сжала пальцами прядь волос, принялась водить колким концом пряди по губам. — Она говорила, что в те дни почти не видела вас.

Мэри ощутила знакомый укол раскаяния. Но вместо того, чтобы начать оправдываться, ответила коротко:

— Она права.

Последовала еще одна длинная пауза, и вдруг Бронуин спросила:

— Вы знали мою мать?

— Я видела ее только однажды. Она показалась мне очень милой.

— Такой она и была. И еще красивой. Никто даже представить себе не может, как она была красива.

— Знаешь, ты немного похожа на нее.

— Все говорят, что я похожа на отца.

— Да, но глаза ты унаследовала от матери. Я помню, как они поразили меня.

Бронуин пытливо всматривалась в ее лицо, подыскивая точный ответ. Наконец она отвела взгляд и хлопнула себя по руке, раздраженно выпалив:

— Житья нет от комаров! Стоит задуматься, и они налетают стаями!

— Это точно.

— Ручаюсь, там, где вы живете, комаров нет.

— Зато полным-полно других тварей, — усмехнулась Мэри. — Карманников, насильников — всех не перечесть. Почему-то летом их становится больше.