Снова с тобой
Шрифт:
– Значит, забота дает право вмешиваться в дела того, о ком заботишься? – Она громыхнула чашкой о поднос.
– Конечно, – непререкаемым тоном заявила Беатрис. Со своей противной манерой понижать голос в конце. – Истинная забота дает право делать почти все, чтобы защитить того, о ком заботятся.
Прелестно сказано, очень сентиментально.
– Ты заговоришь по-другому, когда это коснется тебя лично.
Кузина потупила взор.
– Я бы радовалась такой преданности.
Преданности! Преданности? Она что, свихнулась? Может, Беатрис именно так все видит со своей колокольни? В конце концов,
– Видишь, Октавия? – Спинтон расхрабрился и заговорил высокомерно. – Мисс Беатрис понимает, что я думаю только о твоих интересах.
Выдерживать такое больше не было мочи. Октавия поднялась.
– Беатрис будет на твоей стороне, даже если ты убьешь кого-нибудь у нее на глазах, а потом станешь все отрицать. Я уверена, что ей доставит наслаждение сказать тебе, что ты был абсолютно прав, когда сунул нос в мои личные дела. Но это не меняет того, что я считаю: ты не прав.
– Но…
Она не дала ему продолжить.
– Я не хочу, чтобы ты защищал меня. Я не какая-нибудь беспомощная кукла. Несмотря на все твои старания понравиться, для меня все более становится очевидным, что мы совершенно не подходим друг другу из-за того, что ты отказываешься считаться с моими желаниями. А сейчас, если вы оба позволите, мне хочется побыть одной.
Покидая комнату со всем достоинством, на которое была способна, Октавия металась между ощущением полной своей правоты и чувством вины. Но вверх по лестнице она двинулась так, словно ею владело одно справедливое негодование. Конечно, Спинтон действовал исходя из своего понимания ее интересов. И Беатрис, разумеется, заботилась о ее счастье, когда пыталась сгладить трения, возникавшие между Октавией и ее будущим мужем. Их намерения были добрыми и честными. Всегда были добрыми и честными, как и сами Беатрис и Спинтон.
Но в возрасте тридцати лет Октавия вполне способна сама принимать решения. Она не ребенок, хотя временами и ведет себя подобным образом. Она взрослая женщина, у которой хватит ума и возможности жить так, как хочется. А она все еще позволяет другим указывать, как ей поступать и как жить. Чему удивляться, что ее гнев показался Беатрис и Спинтону странным? Они не привыкли к тому, что Октавия может сопротивляться. Что ж, пусть привыкают. Как только Спинтон начнет проявлять любопытство и соваться в дела, которые она называет личными, он очень скоро поймет, что женщина, которую ему хочется приковать к себе на всю оставшуюся жизнь, отнюдь не мямля. Большую часть жизни за нее все решали другие. Она позволила матери и деду наперед расписать ее будущее. Но теперь решено: Октавия больше не будет зависеть ни от кого.
А сейчас пора успокоиться и взять себя в руки. Либо прийти в себя, либо спуститься и сказать Спинтону, что нет никакой чертовой возможности согласиться на замужество с ним. Никакой!
И тогда она не выполнит своего обещания – единственной вещи, о которой дед когда-либо попросил ее. А он так много сделал для своей любимой внучки. Она всегда так считала. Но сейчас ей подумалось совсем о другом. Он выдернул ее оттуда, где она была счастлива, и сделал из нее абсолютно другого человека.
Нет сомнения, что благодаря деду она не пошла по рукам в поисках «защиты», как случилось бы, выбери она для себя
В своей уютной спальне она упала спиной на мягкую постель. Кровать была огромных размеров. Комната – просторной. Все именно так, как хотелось Октавии в детстве. Тогда почему же иногда кажется, что она в тюрьме? Может, потому, что, как всегда, никто не догадался спросить о ее мнении – вдруг ей хочется все устроить по-другому? Сначала она была счастлива новыми впечатлениями и ни о чем не просила. Потом это ощущение новизны стерлось, а чувство несвободы осталось.
Почему именно Октавию выбрали в жены Спинтону? Только потому, что дед больше других любил ее отца и испытывал вину за то, что на долгие годы отвернулся от собственной внучки? Дед говорил, что не знал, где они с матерью жили. Но пытался ли он их разыскать? Наверное, не очень. Тогда почему она должна жертвовать жизнью, чтобы утолить чувство вины уже умершего человека? Почему должна сделать свою жизнь – и, кстати, жизнь Спинтона тоже – несчастной?
А они оба будут страдать. В этом не было сомнения. Спинтон постарается стать хорошим мужем. Но Октавия всегда будет придираться к нему, а он – к ней. Они не подходят друг другу – это видно невооруженным глазом.
Хуже того. Ей все чаще казалось, что Спинтон действительно женится на ней. Легче было бы нарушить данное обещание, если бы не нужно было думать и о том, что она разобьет ему сердце.
Господи, какая же она все-таки странная! Смеется над Спинтоном и в то же время жалеет его. Он недостаточно слаб, чтобы презирать его, но и недостаточно силен, чтобы заслужить ее уважение.
В дверь раздался стук. Октавия сделала вид, что не слышит. Постучали еще, на этот раз громче.
– Пожалуйста, уйдите.
– Тави, это я.
Только один человек называл ее этим детским именем и не заставлял испытывать неловкость. Октавия застонала в желтую подушку.
– Беа, я устала. Мне нужно отдохнуть перед ужином.
– Я зайду.
Октавия села на постели. Вот черт, надо было запереть дверь!
– Нет, Беа…
Беатрис проскользнула в комнату, тихо прикрыв за собой дверь.
– Ты меня не расслышала, – со вздохом проворчала Октавия. Она не сердилась на Беатрис по-настоящему. Если такое и бывало, то ненадолго.
– Конечно, не расслышала, – с улыбкой ответила кузина. – Я была занята мыслями о тебе.
Октавия усмехнулась. Похлопала рукой рядом с собой:
– Садись сюда. Беатрис села.
– Я хочу извиниться. – Она могла быть тихой и осторожной, но не ходила вокруг да около, когда чувствовала, что нужно что-то сказать напрямую.
Октавия ласково пожала Беатрис руку.
– Я тоже. Я вела себя непростительно, прямо как испорченный ребенок.
Кузина понимающе улыбнулась:
– Возможно, только этого бы не случилось, если бы тебя не спровоцировали. Прости меня за то, что я выступила на стороне Спинтона. Я подумала, что так мне будет легче оценить его помыслы.
Октавия удивленно подняла брови.
– Как мило! – Пусть кузина делает вид, что у нее нет любимчика. Сейчас это не важно.
Беатрис вспыхнула и отвела глаза.
– Я считаю, что помыслы его чисты, но вот его поступки оставляют желать лучшего. Он очень заботится о тебе, ты же знаешь.