Снова три мушкетера
Шрифт:
Д'Артаньян был готов побежать быстрее лошадей.
Глава сорок седьмая
«Pestis» [30]
Карета, запряженная шестеркой, преодолевает расстояние от Парижа до Клермон-Феррана за неделю. Д'Артаньяну и Планше хватило пяти дней. Они всю дорогу пришпоривали коней, но зато, устраиваясь на ночлег в придорожных гостиницах и постоялых дворах, требовали, чтобы благородные животные получали тот уход, которого заслуживали. Поручая их
30
Pestis — зараза (лат.)
— Знаешь ли ты, Планше, зачем мы здесь? — спросил д'Артаньян, завидев башни готического собора Клермон-Феррана, тянущиеся к небу, подобно рукам исполинского существа.
Он хотел отвлечься от тревожных мыслей.
— Уж раз мы скакали в такую даль — дело, наверно, важное, — отозвался Планше.
— Я думаю, да. Помнишь ты ту девушку, которая спасла меня в Ла-Рошели?
— Конечно, помню, сударь. Такая хорошенькая! Да благословит ее небо за то, что она устроила все так, что я не лишился места, которое, что скрывать, сударь, мне очень по душе!
Выразив таким образом свои чувства, достойный Планше не встретил, однако, у хозяина того одобрения, на которое, по-видимому, рассчитывал.
— Я не спрашивал твоего мнения, бездельник! — отвечал мушкетер. — В другой раз придержи язык, если не хватает ума говорить почтительно.
Планше умолк.
Так, молча, думая каждый о своем, въехали они в город и очутились в лабиринте его узких улочек. Впереди скакал хозяин, позади слуга.
Двигаясь к центру города, и встретив на своем пути лишь двух монахов в черном, мушкетер крутил головой, озираясь по сторонам, в поисках кого-либо, чтобы обратиться к нему с расспросами. Как мы знаем, д'Артакьян не искал общения с людьми в рясах.
Миновав пару узких улочек, они свернули на третью, более широкую, которая, по мнению д'Артаньяна, вела к центру города, поскольку приближала путешественников к кафедральному собору.
— Странное дело, сударь. Маловато людей на улицах даже для такого городишки, — заметил Планше.
Проезжая по улице, мушкетер подивился тому обстоятельству, что км часто попадаются костры. Они были разложены с почти равными интервалами.
Первые два костра, попавшиеся им на пути, почти погасли: огонь еле теплился среди обуглившихся и частично обратившихся в золу поленьев, так как его некому было поддерживать. Однако возле третьего костра, пламя которого вздымалось высоко и горело ярко, они заметили человека.
— Скажи, любезный, не знакомы ли тебе имена мессира Жана Гитона и мадемуазель Камиллы де Бриссар? Насколько мне известно, они живут в городе около года, — обратился к нему гасконец.
Человек поворошил потрескивающие в огне поленья длинным шестом и пожал плечами:
— Вообще-то я слышал про них. Он довольно важный господин, у которого
— Да-да! Это точно они. Стало быть, ты можешь указать, где их найти?
— Они жили на улице Гран-Гра.
— Где это?
— Поезжайте прямо и поверните в третий переулок. Оттуда рукой подать до площади, а их дом — второй по счету, если считать от нее.
— Отлично, дорогу мы найдем!
— Дорогу-то вы найдете, сударь, а вот найдете ли тех, кого ищете, это уж Богу известно.
— Что такое?!
Человек с шестом поглядел на д'Артаньяна так, словно впервые увидел какую-то диковину. Потом он неторопливо развернулся и пошел прочь, бурча себе под нос:
— Огонь-то на углу совсем погас, надо дровишек подкинуть…
— Ах ты, наглец! — вскричал д'Артаньян, собираясь догнать невежу и угостить его ударом хлыста.
Однако, едва он успел дать шпоры коню, из переулка, преграждая ему путь, вывернула телега, запряженная парой понурых одров. Она была покрыта грубой и грязной мешковиной, из-под которой выглядывали чьи-то босые ноги.
С первого взгляда на нее было ясно, что телега доверху набита покойниками.
При виде этого страшного экипажа д'Артаньян крякнул, а Планше непроизвольно перекрестился.
Рядом с телегой шагали люди в черных балахонах, с горящими факелами и длинными крючьями в руках.
Ужасная догадка пронзила мозг молодого человека. Внезапно ему стал ясен страшный смысл безлюдья на городских улицах, костры, горящие средь бела дня, и странное поведение только что встреченного человека.
— В городе чума!
Планше побледнел и принялся озираться по сторонам.
— Ай-яй-яй, сударь… Э-э… то-то я смотрю… костры…
Д'Артаньян почувствовал, как его кинуло в озноб.
— Камилла! Я должен найти ее! Не может быть! — шептал он, пришпоривая коня. — За мной, Планше! Не отставай! Я должен найти ее дом! Ведь не все же умирают от чумы. Скорей, Планше, вперед!
Бледный, как полотно, Планше, тихо причитая, двинулся следом за господином.
— Ах, сударь, — сказал он, когда они проскакали квартал, — я хочу ехать вперед, но словно какая-то сила толкает меня назад. Чума пострашнее пули.
— Не трусь, Планше! Мы не останемся здесь — я заберу Камиллу с собой.
— Но ведь ее опекун может воспротивиться этому.
— Кой черт опекун! Она давно уже сама может распоряжаться своей судьбой. Кроме того — в такой ситуации не выбирают. К счастью, мы предусмотрительно захватили запасную лошадь. Да что я говорю — я достану ей карету!
— Сударь! — крикнул Планше, чувствуя, что последние силы покидают его. — Кажется, я падаю с лошади.
— Учти, Планше, — крикнул д'Артаньян на скаку, — один лекарь, выхаживавший меня, когда я отлеживался у Атоса, говорил мне, что чуме подвержены в первую очередь малодушные люди. Они все время боятся заболеть, думают о болезни и невольно притягивают ее к себе. Кроме того — нет более действенного средства против чумы, чем быстрая верховая езда!