Снова влюблены

Рэнни Карен

Но с их первой встречи она отказалась от большинства светских развлечений и встреч с друзьями, чтобы проводить больше времени с ним. Они были опьянены друг другом, влюблены так, что забыли об осторожности.

В те месяцы Жанна всегда улыбалась, глаза ее сверкали от энтузиазма и возбуждения, а позже от страсти. Не было темы, которую она не желала бы обсудить, ничего, чего она не хотела бы знать. Они проводили часы в спорах. Дуглас рассказывал ей о Новой Шотландии и своих братьях. Жанна рассказала ему о своей жизни. Она все еще горевала по матери, и он подозревал,

что в детстве она часто чувствовала себя одинокой. У Жанны был настоящий талант подражания, и она развлекала его забавными историями из придворной жизни, изображая друзей и знакомых ее отца.

Странно, но он всегда представлял себе Жанну шестнадцатилетней девушкой, не задумываясь о женщине, которой она могла бы стать.

«Она выглядит усталой», — отрешенно отметил Дуглас. Под глазами Жанны залегли тени, на бледных щеках рдел слабый румянец, подчеркивая фарфоровую белизну кожи. Она казалась не более живой, чем скульптура на каминной полке.

Дуглас не желал сочувствовать ей. Если он позволит себе подобную роскошь, то снова подпадет под ее чары, а он не настолько глуп, чтобы попасться на ту же удочку.

Впрочем, женщина, сидевшая на диване в его гостиной, имела мало общего с Жанной из его юности. Прямая, со сложенными на коленях руками, она казалась олицетворением приличий. В лучшем случае она служила бесцветным напоминанием о девушке, которую он знал когда-то. Может, оно и к лучшему. Жанна, с ее звонким голосом, заразительным смехом и легко загорающейся страстью, не любила никого, кроме себя.

— Насколько я понимаю, у вас возникли проблемы с Хартли, — сказал Дуглас, досадуя на свою склонность к воспоминаниям. Если уж вспоминать, то тот день, когда он спас Маргарет.

— Я больше у него не работаю, — отозвалась Жанна спокойным тоном, но глаза ее при этом гневно сверкнули.

— А он знает об этом? — Дуглас улыбнулся в ответ на ее удивленный взгляд. — Слуги обычно не покидают своих хозяев под покровом ночи, Жанна, — сказал он, сознательно назвав ее по имени, и с удовлетворением отметил замешательство, промелькнувшее на ее лице. А ведь было время, когда она шептала его имя, шутливо растягивая гласные. — Вы подумали о моем предложении? — поинтересовался он, вернувшись к серванту. Жаль, что пьянство не относится к числу его пороков. В противном случае он мог бы напиться и положить конец безумию, в которое втягивал себя.

Впрочем, Маргарет в Гилмуре и пробудет там еще три недели. Так что он может продолжить игру. Почему бы не воспользоваться ситуацией, чтобы отомстить Жанне дю Маршан.

Дуглас нахмурился, осознав вдруг, что не имеет понятия, в какую форму облечь свою месть.

— У вас действительно есть дочь? — спросила Жанна.

Когда она научилась вкладывать столько горечи в простой вопрос?

Вы в этом сомневаетесь? — сказал он, повернувшись к ней — Значит вы вдовец.

— Да. — солгал Дуглас, не испытывая угрызений совести Что значит одна маленькая ложь по сравнению с ее вероломством!

— А где же девочка? — Она огляделась, словно рассчитывала обнаружить Маргарет спрятавшейся за креслом.

— В данный момент ее

здесь нет, — сообщил Дуглас. — В Эдинбурге, — уточнил он, усмехнувшись.

— Тогда зачем вам понадобилась гувернантка?

— Скорее это вам понадобилась работа, мисс дю Маршан — Он слегка поклонился и протянул ей херес. Жанна взяла бокал, невольно коснувшись его пальцев.

Дуглас отошел на другой конец комнаты.

— Моя дочь очень умна, — произнес он более резко, чем требовала ситуация. Какая ирония, что ему приходится описывать ей их ребенка! — Она чрезвычайно любознательна но я не спешил нанять гувернантку, поскольку не хотел видеть в своем доме посторонних.

Жан на ничего не сказала, и Дуглас обнаружил, что его раздражает се молчание Ему хотелось, чтобы она проявила любопытство, задавала вопросы.

— Тогда, возможно, вам не следует нанимать гувернантку Дуглас нахмурился Он не ожидал, что Жанна станет упрямиться — Может, вы недостаточно квалифицированы? — осведомился он, но, к его разочарованию, она не клюнула на подначку Жанна его юности не была столь сдержанной — Как я понял, вы француженка. Вы могли бы научить мою дочь своему языку.

— Я наполовину англичанка, — возразила Жанна. — И больше не говорю по-французски, — добавила она, удивив его в очередной раз.

— Почему?

Она пожала плечами, только усилив его раздражение.

— Отлично, — сказал Дуглас. — В таком случае вы будете обучать Маргарет итальянскому. И математике. Полагаю, вы в состоянии преподать ей некоторые навыки, которыми должна обладать женщина благородного сословия? Скажем, рисование? Фортепьяно? Вышивание?

— Я не слишком искусна в вышивании, — заявила Жанна.

— Но вы играете на фортепьяно? — поинтересовался Дуглас, не скрывая иронии.

— Да, — коротко отозвалась она. — Кроме того, я сносно танцую. Вы могли бы сэкономить на учителе танцев.

Однажды Жанна танцевала с ним под развесистой ивой в уголке сада. Они кружились вокруг ствола и хохотали, по очереди напевая мелодию. Интересно, помнит ли она об этом? о;

— Мне незачем беспокоиться о деньгах, мисс дю Маршан. Я могу платить вам больше, чем Хартли.

— Есть более важные вещи, чем богатство, мистер Макрей.

— Например?

— Безопасность.

Она снова удивила и раздосадовала его.

— Что вы имеете в виду?

— Вы хотите сделать меня своей любовницей, мистер Макрей? Я не собираюсь менять одну работу на другую только для того, чтобы оказаться в таком же положении.

— Что заставляет вас так думать?

— А зачем еще нанимать гувернантку для отсутствующего ребенка?

Дуглас выдержал долгую паузу, пристально глядя на нее.

— Я намного богаче Хартли, мисс дю Маршан, и, уверен, гораздо лучший любовник.

Жанна явно ожидала другого ответа: с оттенком негодования или оскорбленного достоинства. Напрасно. Пусть знает, что в отношении нее у него не осталось чести. Только ярость. И пожалуй, любопытство.

Она помолчала, теребя медальон, висевший у нее на шее. В комнате было тепло, но Дуглас подозревал, что ее щеки порозовели подругой причине.