Сны богов и монстров
Шрифт:
Едва с неба упала тень, Акива потянулся к сиритару. Его швырнуло на колени, в голове словно ударил громовой молот. Он пошатнулся, и кто-то подхватил его. Дашнаг, теперь никакой не юнец. Раф. Его рука тяжким грузом лежала на плече Акивы. Это же плечо когда-то разодрала химера, но другая химера теперь не рвала, а поддерживала. Сиритар не принял его. Вокруг звенела сталь – а затем Раф сделал выпад, и Акива рывком вскочил на ноги и выдернул клинки, и потерял из виду Кэроу…
…и Кэроу потеряла из виду его, и нет времени остановиться и посмотреть. Вот Зузана и Мик, и атакующий
Рванул.
Ангел превратился в куски кровоточащего мяса, и теперь Кэроу выхватила свои клинки-полумесяцы и начала танец, прорубаясь сквозь вражеские ряды к друзьям.
Акива снова попытался погрузиться в сиритар, и снова в голове загремели раскаты грома, бросив его на колени.
В течение кратчайшего мига он ощутил, как прохладная рука коснулась его брови, погладила и исчезла. Все вокруг сверкало, рубило, рычало, рвало когтями и зубами, кололо.
Магия отвергла его. Все, что ему оставалось, встать и броситься в бой.
Зузана зажмурилась. Рефлекторная реакция на кровопролитие.
Можно прожить всю жизнь в неведении, как твоя психика отреагирует на отрубленные конечности, разлетающиеся на твоих глазах в разные стороны, но… Но теперь Зузана знала. Она теперь понимала, что такое ужас перед «всей этой военной ерундой». И решила, что не видеть еще хуже, чем видеть. И снова распахнула глаза. Мик был справа от нее, такой красивый; Вирко припал к земле сзади, врос в землю, тоже кошмарный и прекрасный одновременно. Шипы на его шее стояли дыбом. Она и не знала, что такое возможно. Шипы всегда покрывали его шею ровным воротником, почти как у дикобраза, только были больше, острее, с зазубренными краями. Сейчас они развернулись веером, встопорщились и казались в два раза больше. Львиная грива, сделанная из ножей.
А затем к ним пробилась Кэроу – кровь на клинках, – и Вирко убрал шипы. Они снова образовали воротник, переплелись, изящество их узора почти подавляло своим совершенством, и именно эта картинка запечатлелась в памяти ярче всего. Зузане потом вспоминались не расчлененные тела, их ее психика постаралась запрятать поглубже, а красота и симметрия: шипы Вирко, не скрытые теперь под вонючим одеялом, никакой сбруи, как тогда, когда Мик подпихивал ее вверх, помогая забраться, – только теперь Зузана не боялась. Не боялась. Ей приснился дурной сон наяву, и посреди этого сна она радовалась, что обрела друга с львиной гривой, сделанной из ножей. Мик забрался следом, и мышцы Вирко напряглись. Он оттолкнулся от земли, они взлетели и затем… исчезли.
Зири увидел, как растаял след Вирко, и Кэроу обернулась, кого-то разыскивая. Зири точно знал, что не его, но теперь это задевало гораздо меньше. Резкий порыв ветра от невидимых крыльев Вирко взметнул ее волосы подобно военному стягу, синему шелковому военному стягу, и в грохочущем водовороте битвы она оказалась в центре сферы покоя.
Ее прикрывали и химеры, и Незаконнорожденные. Потому что она воскресительница. И у нее есть собственная, срочная работа. Осознание этого бросило Зири вперед.
Зири поискал Лираз и обнаружил ее рядом с Акивой. Они дрались спина к спине, два смертоносных вихря. Акива рубился парой клинков, у Лираз в руках были меч и секира, а ее улыбка била наповал, казалась третьим лезвием. Так же она улыбалась на военном совете, насмехаясь над численным перевесом Доминиона. «Три к одному?» – переспросила она тогда.
Три к одному против Акивы и Лираз. Даже больше. Сейчас Зири видел это своими глазами. Больше, намного больше – а потом… Поразительно, но им на помощь пробились Ниск и Лиссет. В одной руке – меч, вторая вскинута хамсой к врагу. И воины Доминиона дрогнули; они больше не могли выдерживать темп, который навязали им Незаконнорожденные.
Впервые с начала битвы Зири подумал, что не все потеряно. Он хорошо знал эту надежду и презирал ее: черное, уродливое чувство, что можно, убив другого, пожить немножко еще.
Убей или умри, иного не дано.
Теперь землю усеивали тела. На краткий миг Зири представил, что наполняемый трупами кратер – сомкнутые ладони гор, подносящие свой дар Нитид, богине слез и жизни, божественным звездам и пустоте.
Тела химер, тела бастардов… Вспышка – и вновь пала тьма.
Там, над головами, рушилось второе небо из пламени: крыло к крылу, и снова, и снова – и даже эта черная уродливая надежда погасла. Вторая волна Доминиона, еще больше первой… Сегодня Нитид одаривала только слезами.
– Кэроу! – закричал он.
И не удивился, что с его губ сорвался высокий голос Волка. Голос этот прорезал какофонию битвы, позвал измученных солдат держаться, держаться, держаться… На кону сейчас стояла жизнь. Хочешь жить – рази, рази, рази. Скольких убить, сколько времени продержаться? Итог подведут в конце. И хотя настоящий Тьяго умел побеждать врагов при соотношении сил не в пользу химер, с таким преимуществом врага генерал не сталкивался никогда.
А кроме того, он не Тьяго.
Он выкрикивал приказы, которые исполняли и химеры, и Незаконнорожденные. Когда Зири наконец пробился к Кэроу, бойцы прикрывали ее и Акиву с Лираз плотной стеной.
– Уходите, – распорядился Волк.
Его голос взлетал над хаосом битвы, в настойчивых глазах лед – и никакого безумия. Этому Волку не суждено сегодня рвать зубами чужие глотки.
– Выбирайтесь из боя. Используйте невидимость. У вас другая работа.
– Мы не можем уйти! – воскликнула Кэроу.
– Вы должны. Ради Эреца.
Ради Эреца. Что это означает, понятно: ради Эреца, не ради нас.
Потому что все мы сегодня умрем.
– Только если ты назначишь наблюдателя, – сдавленно сказала Кэроу. – Кого-нибудь. Любого.
Кого-то, кто в безопасности переждет смертоубийство и, когда все закончится, вернется, чтобы собрать души. Бессмысленно. Теперь, когда серафимы знают о возможности воскрешения, они примут меры, чтобы его предотвратить. Они сожгут мертвых и будут охранять пепел, пока все не станет необратимо.