Сны чужие
Шрифт:
Он отчетливо скрипнул зубами.
– Неважно. Нам с ними не воевать.
– Да уж, удержать Вирт-Хорл с двумя сотнями против десяти тысяч, даже если мы не потеряем бойцов при штурме…
– Мне не нужен Вирт-Хорл, - отрезал Олег.
– Только Бьер-Рик, Харт и издары, что им помогают. Во главе с Мар-Ратшем.
Старшина вздохнул, едва скрывая досаду.
– Ты думаешь о мести или о победе, мой мальчик?
– Я думаю о том, что они должны умереть. И это будет правильно. Для всех.
Он вдруг насторожился. Лицо его словно окаменело.
– Уходим. Быстро.
Сотник удивлённо моргнул, но от вопросов воздержался - успел, как
И сделали они это как нельзя вовремя. На дороге, ведущей к замку, послышался быстро приближающийся шум.
– Сюда!
Олег прижался к обрыву, укрываясь за кучей плавника, нанесённого течением. Кьер-Ард последовал его примеру. Из-за своего не слишком надежного укрытия они наблюдали, как на мост выехал отряд спир-хэдов в одеждах синей и серой расцветки - гвардейцы нового хорла. Трое всадников спешились и с двух сторон спрыгнули под мост. Кьер-Ард даже вздрогнул: "Откуда они могли узнать?!" Но тут же спохватился - искали не именно их, солдаты всего лишь проверяли безопасность проезда. Бывало, это же делал и он сам, когда служил в охране Грид-одра, прежде чем возглавить личную сторожевую сотню его сына.
Подтверждая правильность его мыслей, гвардейцы быстро, но внимательно осмотрели ближайшие к мосту кусты и поехали дальше, оставив у реки пятерых товарищей с готовыми к бою самострелами. А вскоре к Илку подъехали и те, ради кого творилась вся эта суета.
Кортеж возглавлял ещё десяток гвардейцев - самых отборных, рослых и плечистых парней в серо-синем. Другой десяток его замыкал, а в центре ехала группа всадников, одетых куда более разнообразно.
– Ронтова кр-ровь!
– прошептал, не удержавшись, Кьер-Ард, узнавая барска, возглавляющего этот кортеж. Мальчик все-таки оказался прав - узурпатор не мог сейчас быть в другом месте Долины, слишком много для него значил этот день и та победа, которую он одержал год назад.
Затем он узнал Мар-Ратша и догадался (хотя прежде и не довелось им встречаться) кто таков фэйюр в длинном сером плаще. Распознал в нескольких незнакомцах телохранителей Бьер-Рика из числа бойцов Серого. А вот ещё двоих молодых фэйюров… Одного он опознал по огненно-рыжей шевелюре, а затем приметил и девицу, едущую с кальиром бок о бок. И выругался уже по-настоящему. Потому, что убийцу брата ещё можно пусть и не простить, но понять, а вот предателей друзей - никогда!
Скрипнув зубами от праведной злости, старшина повернулся к хальгиру, чтобы прошептать нечто гневное… и осёкся. Лицо Эки-Ра окаменело, глаза расширились, губы сжались в узкую нить. Потом черты внезапно дрогнули и тут же послышался отчетливый влажный хруст - это пальцы юноши, вцепившиеся в корявую толстую ветвь, смяли разбухшее дерево будто горсть соломы.
* * *
Он больше не чувствовал холод воды, не слышал её плеск, не видел ни Серого, ни Бьер-Рика. Он видел только их двоих и боялся поверить собственным глазам. Он услышал как наяву крик Антри, бесконечно повторявшийся потом в его воспоминаниях: "Беги-и-и! Беги, р-ронтова кровь! Проклятое стекло сейчас треснет!… Беги же, урдов хвост!"
Он вспомнил дыхание Вирэль на своих губах и собственный торопливый шёпот:
"Я вернусь! Обязательно вернусь! Ты же знаешь,
Он выполнил обещание. Они выполнили его, человек и фэйюр. Они пересекли Междумирье, увидели Выжженные Миры, пережили боль утраты и горечь запоздалой мести (впрочем, месть никогда не бывает своевременной). Они заглянули в глаза Великой Бездне, прошли по узкой кромке между жизнью и смертью, вернулись… и уже вернувшись, посмели усомниться в том, что их дождались.
– Живы! Живы! Живы!…
Губы шевелились, беззвучно выговаривая одно единственное слово. На этом слове весь свет сошёлся клином. Сошёлся… и врубился с размаху в ледяную скорлупу, незримо укрывающую плечи.
Скорлупа треснула. Броня, казавшаяся несокрушимой, задрожала, осыпаясь острыми прозрачными осколками… и вдруг рухнула разом, развалилась на куски, испарилась, исчезла бесследно.
"Олег, ты слышишь меня?! Они живы!"
"Слышу, Эки. И вижу их, как и ты. Вижу…"
Он вдруг оцепенел, незрячими глазами всматриваясь в то, что представало перед ними, прокручиваясь кадрами "слайд-шоу" и обрывками видений, отчётливых и увязанных в единую картину прошлого, настоящего и будущего. Всё было как тогда, возле Тинтры, но ещё ярче, ещё подробнее и масштабнее…
Кьер-Ард что-то говорил ему, испуганно встряхивал, пытаясь "привести в чувство"… он не слышал чужих слов и не чувствовал чужих рук на своих плечах. Сами видения уже погасли, но всё увиденное осталось в нём, в его памяти.
Рассудок Олега обрёл изумительную кристальную ясность. Как если бы все последние дни он жил во сне, а теперь внезапно проснулся. И недавний сон показался ему дурным от начала и до конца. И разрозненные мысли, которые сутками бесполезно крутились в голове, упорно не желая соединяться, вдруг словно сами собой сложились в мозаику решения. Парадоксального. Почти безумного. Единственно верного.
Глава четырнадцатая
Искры в согретом рукой хрустале мягко светились, множились и переливались тысячами цветов и оттенков. Ни дать ни взять - маленькая радужная вселенная, лежащая на ладони. Харт изучал шарик, не глядя в сторону Геверха. Тот тоже на Серого не смотрел, будто его вовсе не интересовало что делает подаренная хорлу вещь в руках у эндра-ши. И всё же мимолетный укол внимания, когда эмиссар вошел в зал, Харт ощутил. Внимания и недовольства. И это при том, что в тот момент шарик находился за спиной у Серого, вне пределов видимости. Потом Геверх полностью ушёл за обычный свой непроницаемый барьер и как будто перестал замечать "тень хорла". Однако Серый был уверен: чувства его не обманули.
– Десять дней, - Бьер-Рик потянулся, разминая плечи.
– Самое большее - двенадцать. Строители и так сотворили чудо. Заметь - за очень немалую плату.
– Ты получишь полное возмещение всех затрат сразу же, как только работа будет завершена. Само собой, о достойной награде речь пойдёт особо.
– Цирхи - не главный вопрос, - хорл посмотрел на Харта и слегка кивнул, тот бросил ему хрустальную безделушку. Сегодня чувства Серого были обострены как никогда, он буквально просеивал всё пространство Большого Каминного зала, без особого труда чувствуя эмоции каждого из присутствующих. Только Геверх был закрыт от него глухим щитом, но когда подброшенный шарик взмыл вверх, из этого щита высунулась едва заметная игла беспокойства.