Сны над Байкалом (сборник)
Шрифт:
Иван Федорович молча усаживался за стол. Экспрессия в словах жены его мало трогала. Ему хотелось свежего горячего чая. День, как всегда, выдался многословный и хлопотный: начиналась экзаменационная сессия, консультации, коллоквиумы. Все это утомляло его, Фастова, доцента кафедры биохимии. К вечеру Иван Федорович валился с ног. Тут еще поездка на дачу пока доберешься, ни на что не обращаешь внимания, кроме как на желание поесть и отдохнуть,
— Дима! — позвала между тем Надежда Юрьевна. — Чай пить!
Груша, домработница
— Спасибо, Груша, — сказала Надежда Юрьевна.
Вошел девятилетний Дима. Карманы его были подозрительно оттопырены.
— Опять яблоки? — спросила Надежда Юрьевна. — Сколько раз говорю — не ешь зелень!
Дима поморгал глазами, уселся за стол рядом с отцом.
Надежда Юрьевна начала разливать чай.
— Как Светлана Петровна? — спрашивала она у мужа. — Мария Георгиевна вернулась из отпуска?
Интересовалась она женами сослуживцев Ивана Федоровича. Светлана Петровна к тому же ее дальняя родственница, а К Марии Георгиевне у нее интерес особый: Мария Георгиевна должна вернуться из командировки в Финляндию.
— Мария Георгиевна вернулась, — ответил Иван Федорович.
— Вот кому счастье! — сказала Надежда Юрьевна. — Привезла небось…
Надежда Юрьевна, как всякая женщина, была неравнодушна к нарядам.
Иван Федорович знал слабости жены, привык к подобным вопросам, пропустил слова мимо ушей.
Наступила пауза, тишина, нарушаемая лишь громким прихлебыванием: Дима с видимым удовольствием тянул из блюдца чай.
— Дима!.. — сказала Надежда Юрьевна, строго посмотрела на сына.
Тот перестал тянуть, подлил из чашки в блюдце. Надежда Юрьевна обернулась к мужу спросить о чем-то еще и вдруг громко ойкнула:
— Ой!..
Иван Федорович и Дима оторвались от чая, подняли на нее глаза. Лицо Надежды Юрьевны исказилось, зубами она прикусила губу от боли, медленно оборачивалась боком то ли посмотреть в сад, то ли на что-то неизвестное сзади себя.
— Что с тобой? — спросил Иван Федорович.
Надежда Юрьевна повернулась спиной к мужу и сыну — при этом через плечо она закинула руку назад, ощупывая что-то, — Иван Федорович и Дима увидели, как на белой блузке из-под пальцев ее текла кровь.
— Ты ранена? — вскочил Иван Федорович.
— Мама!.. — Дима тоже вскочил.
— Ой!.. — произнесла еще раз Надежда Юрьевна, поднесла пальцы к глазам и, увидя кровь, медленно опустилась лицом на стол. — Что это, Ваня? — спросила она.
Иван Федорович уже стоял возле нее, рассматривал пятно на блузке. Потом повернулся к саду, поглядел в темноту.
— Что это, Ваня?.. — повторила Надежда Юрьевна.
— Спокойно, — сказал Иван Федорович и тут же, отвечая на вопрос Надежды Юрьевны, признался: — Сам не знаю, что это.
Обернулся к двери,
— Груша!
Груша немедленно появилась.
— Бинт! — сказал он. — И йод! И сейчас же позвони «Скорой помощи»!
— Что случилось? — спросила Груша, видя склоненную к столу Надежду Юрьевну.
— Бинт немедленно! — крикнул ей Иван Федорович.
Через минуту бинт и склянка с йодом были в его руках. Груша кинулась к телефону. Иван Федорович и Дима повели Надежду Юрьевну в комнаты и здесь уложили на диван.
— Это опасно? — спросила Надежда Юрьевна.
«Скорая» должна прибыть из Москвы, Москва от дачного поселка в сорока километрах, прикидывал Иван Федорович. Врачи приедут не раньше, чем через полчаса.
— Больно? — спросил он жену.
— Больно, — ответила Надежда Юрьевна.
— Потерпи, — сказал Иван Федорович.
А Дима спросил, как давеча спрашивала Надежда Юрьевна:
— Что это?
«Ранение, — думал Иван Федорович, — пулевое. По-видимому, из малокалиберки. Развелось этих охотников — ночью и то нет покоя… А жена молодцом — не хнычет, не закатывает истерику». Но Надежда Юрьевна сказала с раздражением:
— Ответь же ты сыну!..
Иван Федорович сказал Димке:
— Иди отсюда, тут тебе не место.
Обнажил ранку чуть пониже белых пуговиц лифчика, смазал вокруг йодом. Надежда Юрьевна опять заойкала.
— Терпи, — сказал Иван Федорович и стал накладывать на рану бинт.
Димка стоял в дверях комнаты и глазел. Иван Федорович поглядел на него, ничего не сказал. Вошла Груша.
— Сейчас приедут, — сказала она. — Дайте мне, взяла катушку бинта из рук Ивана Федоровича.
«Скорая» приехала не через полчаса и даже не через час — почти через два часа. На возмущенный вопрос Ивана Федоровича врач — «Ольга Яковлевна», отрекомендовалась она, как только вошла в комнату, ответила:
— Вы у нас не одни. Машины были в разгоне.
Тут же обернулась к больной:
— Что у вас?
Через пять минут из-под белой шелковистой кожи Надежды Юрьевны была извлечена дробинка.
— Вот и все! — сказала Ольга Яковлевна. — Простая дробинка. Но вам повезло, — улыбнулась она Надежде Юрьевне, — стреляли, по-видимому, далеко, дробь была на излете. Могло быть хуже.
— Негодяи!.. — выругался Иван Федорович по адресу охотников.
— Да, — подхватила Ольга Яковлевна, — столько несчастных случаев!..
Ранка была прочищена, заклеена. Надежде Юрьевне введен кубик противостолбнячной сыворотки.
— Не волнуйтесь, не беспокойтесь, — говорила на прощание Ольга Яковлевна. — Через три дня как рукой снимет. Останется на память пятнышко.
Иван Федорович благодарил Ольгу Яковлевну. Надежда Юрьевна тоже благодарила. Дима благодарил, Груша благодарила, а когда взрослые пошли провожать врача к машине, Надежда Юрьевна тоже пошла, Димка сгреб лежавшую на белом бинте дробинку и сунул ее в карман.