Сны разума
Шрифт:
– Да уж понятно, что не на Альфе Центавре! Крым все-таки, – явно думая о чем-то своем, хмыкнул контрразведчик.
А я ни о чем не думал.
Потому как на меня снова, того, накатило…
Сказать, что Марина ругала себя за столь опрометчивый поступок, каковым стало ее глупое бегство, – значит, не сказать ничего.
Нет, когда Виталий Игоревич сообщил, что весь этот лес порожден именно ее воспоминаниями, она, конечно, занервничала. Сильно, честно говоря, занервничала. И тут же снова оказалась на знакомой тропе.
Но вот дальше… дальше ей надо было бы успокоиться,
Так нет же, куда там: женское любопытство взыграло, очень уж узнать захотелось, что дальше будет. Тем более случай с Анатолием Петровичем, их разговор в лесу слышавшим, еще не позабылся. К сожалению, не позабылся, как выяснилось!..
Ну и узнала, дура набитая! Идиотка! Интриганка! И про инопланетную матрицу, ей в подземном зале подсаженную, услышала, и про то, что Виталий Игоревич именно ее разум читал, и про способности свои аномальные, и про то, что лежит она сейчас в «белой комнате» беспомощная, – тоже. В окружении восьми здоровых мужиков, между прочим, лежит, не просто так!..
И вот тут на нее уже не страх, а самый настоящий ужас накатил. Ну и рванула она, сама не зная зачем, наверх, благо дорогу помнила. Правда, когда по осыпи на карачках до пещеры доползла, ужас уже отступил, вернуться захотелось – не то на тропу, не то обратно в «белую комнату».
Но тут внизу такая канонада началась, что про возвращение Маринка разом позабыла, еще дальше от страха кинулась, благо заблудиться было нереально: справа склон и слева склон. Один вверх идет, другой вниз. А между ними – одна-единственная, туристами набитая тропа прямиком к стоянке. Как однокурсник Валька, помнится, говорил: «Тут, Мэри, даже ты с дороги не собьешься». Вот по тропе она и рванула, благо всего-то метров с триста «рвать» пришлось, не больше.
И тут, наверху, рядом с таким мирным и памятным очагом, вокруг которого они с ребятами полночи на бревнах песни под гитару пели, задумалась: ну а дальше-то что? Зачем, спрашивается, бежала? От кого? От себя, что ли? Так ведь от себя-то не убежишь, как ни старайся…
На этой мысли она вдруг и успокоилась. Совсем успокоилась, честно-честно! Прошлась не спеша до обрыва, посидела там с полчасика, носом хлюпая. Нет, не от страха хлюпая, что вы! От переживаний душевных. И возвращаться решила, навстречу своим идти. Вниз по тропе то есть.
Вот тут-то эти и появились.
Вроде как охотники или лесники какие – по крайней мере, с ружьями все да в камуфляже, а по поведению – ну чистые бандюки. И перегаром за версту несет, и травой.
Ну и началось, естественно: «А что ж это такая красивая девушка одна в горах делает?» да «Давайте с вами познакомимся, водочки на брудершафт выпьем!».
Вляпалась-таки! Кричать? На помощь звать? А кого, собственно, звать? Может, спецназовцы с десантниками уже давно в «белую комнату» вернулись, решают, как ее в чувство приводить? А зачем, собственно, приводить-то, если ее сейчас насиловать будут, причем впятером? Известное дело, чай, не маленькая: потом полбутылки водки в глотку вольют – и вниз со скалы, тут метров двести лететь – кто и что потом докажет? Лес, горы… Напилась, шалава, да по пьяни вниз навернулась. Небось и обкурилась еще, знаем мы этих городских…
Угадала, конечно: вопросов больше задавать не стали, даже на брудершафт выпить не предложили. Прямо на бревнах разложили, двое держат, третий штаны спускает. Грамотно так скрутили, и не дернуться даже – видать, не первая она у них,
Зажмурилась Маринка, губу нижнюю до крови прикусила… Тут-то голова того, что сверху пристраивался, брызгами и разлетелась. Вот взяла вдруг и лопнула. Как арбуз перезрелый, на асфальт брошенный. Страшно, конечно, и противно, но все ж лучше, чем то, что с ней сделать собирались…
Несмотря на то что я был единственным, кто уже проходил этой тропой до самой стоянки, на вершине Седам-Кая я оказался последним, вместе с полковником, ясное дело, не оставившим меня одного.
На этот раз я даже не стал тратить время на объяснения: просто крикнул, что там, мол, Маринку… того – ну, все и ломанулись. Правда, спецназовцы сразу задали такой темп, что первое, что я сделал, выбравшись на ровное место, – это уперся руками в колени и с минуту восстанавливал окончательно сбитое дыхание. Нет, старым и больным я себя пока, к счастью, не считаю, но и нестись триста метров в гору, на ходу перепрыгивая через корни и вымытые ливнями камни, – это, согласитесь, то еще удовольствие! Особенно для курящего человека, последние годы ведущего преимущественно сидячий (за компьютером в смысле) образ жизни…
Наконец, более-менее отдышавшись, я выпрямился, в очередной раз стянул с головы надоевшую «Сферу» и осмотрелся. Сама по себе туристическая стоянка «Барская Поляна» нисколько не изменилась со времен моего последнего посещения. Тот же сложенный из камней очаг по центру, те же сиденья из располовиненных бревен вокруг него, тот же дощатый стол, на поверхности которого наверняка сохранился и мой вырезанный перочинным ножиком памятный «автограф»…
Зато сильно изменилось содержание: вместо товарищей-туристов – спецназовцы с десантниками, вместо сваленных в кучу рюкзаков – три аккуратно уложенных рядышком трупа в таком же, как у нас, камуфляже, вместо приветливо дымящегося костра – окутанный сигаретным дымом майор, с неподдельным интересом вертящий в руках трофейный карабин.
И полковничий голос за спиной:
– Уф, ну наконец-то! Блин, побегал на старости лет… Михалыч, если скажешь, что пленных нет, – выгоню на хер, будешь в банке охранником работать. Имей в виду – лично прослежу, чтоб рядовым инкассатором пошел, а не начальником эсбэ! Так и знай!
– Петрович, так там даже рядовому охраннику платят больше, чем у нас! – осклабился довольный майор, отставляя в сторону трофейный ствол. – Да есть «языки», есть, не психуй. Аж целых две штуки. Было бы больше, но эти вон, – Махров презрительно дернул головой в сторону, – сопротивление, козлы, оказали. А у них, между прочим, «Сайга», да под патрон 7,62 на 39*! Еще и с коллиматорами, глянь! Не по наши «броники» честь, так что пришлось их, того, утихомирить малость, чтобы больше не рыпались. Не критично же, а?
– Ладно, считай, отмазался, – игравший роль строгого командира полковник поджал губы, – давай показывай трофеи. Доктор, глянешь, как Марина?
– Угу. – Окончательно отдышавшись, я сунул в пересохший рот незажженную сигарету (да, да, помню, «Минздрав» предупреждает, все дела…) и двинулся в сторону кострища, где на одном из бревен сидела девушка. Пристроившийся на корточках рядом капитан вытирал ей лицо бинтом из вскрытого индпакета. Судя по зловещему цвету тампона, гигиенический процесс был близок к завершению. Н-да, представляю себе, каково ей пришлось; проходя мимо, я постарался поскорее отвести взгляд от практически обезглавленного трупа со спущенными штанами. Кому именно принадлежит его «авторство», я понятия не имел, но стреляли явно не из плазменной винтовки…