Сны в ожидании зла
Шрифт:
Рано утром Фадеева уже привычным её маршрутом отправилась за город. В этот раз всё было иначе. Странная тяжесть почему-то наполняла сердце. Ника не была готова к этой поездке, но уехать было необходимо. Через несколько часов она стояла на берегу Залива. Вероника смотрела в тёмную воду. На шёлковой поверхности волн играли миллионы солнечных зайчиков, превращая воду в жидкое серебро. От солнечных бликов на волнах слепило глаза. Вероника прищурилась. Она не могла ничего сказать, её разум был пуст, её сердце молчало, а в душе кто-то просто выключил свет. Всё действительно было иначе. Ника шла вдоль кромки воды. Волны с лёгким шипением набегали, стараясь лизнуть кроссовки. Вероника позволяла им подбегать очень близко, и улыбаясь лишь слегка отступала, чтобы не промочить ноги. Она искала в себе слова, искала, но не находила. Где-то на границе сознания проскальзывали строки из стихотворения, написанного ею очень давно. «Залив — живое существо, и волны много знают. Но воды тёмные молчат и тайн не открывают. В своей бездонной глубине хранят они секреты, — вспоминала Ника свои слова. — О многом спрашивала их, но странны их ответы». Она повторяла эти строки снова и снова. Но других слов не было. Не слышала Вероника и ответа волн. Она ждала знака. Хоть какого-нибудь, пусть даже самого-самого незаметного. Она бы уж заметила. Волны молчали. Вероника ждала. Постояв в ожидании и ничего не получив, Вероника решила пройти чуть дальше. Теперь под ногами были мелкие камешки. Она шла и рассматривала их, ища что-то особенное. Вероника надеялась, что сегодня она ещё услышит ответ волн. Если бы нашёлся именно такой камень, как нужно, чтобы сделать печать. Фадеева не торопилась. Ей некуда было спешить. Впереди ещё было десять дней. Целых десять дней, чтобы отдохнуть от работы. И всего лишь десять дней, чтобы сделать то, что она планировала. Вероника хотела не только задать вопросы, но и получить на них ответы. А ещё она надеялась закончить книгу. Ника присела на тёплый валун. Она смотрела на солнечные блики, превращавшие воду в раскалённое переливающееся серебро. Она ещё ни разу не видела залив таким. Всё очень изменилось. Фадеева видела другой берег, другое время. Тяжёлой тёмной волной нахлынули воспоминания.
А тем временем где-то на другом конце пространства Макс уныло размышлял о необходимости ходить на работу и даже работать. Новая машина единственное, что радовало. Работа — обычное человеческое занятие постепенно превращало Александровского в простого человека без каких-либо способностей. К сожалению, или к счастью, пока это было не ясно. Когда-то Максим был талантливым поэтом, музыкантом и чуть-чуть писателем, а теперь ко всему прочему стал ещё и прорабом. Что ж, музыкант-строитель — это вполне романтично, да и к тому же очень и очень практично. Работа прораба приносила деньги, а учитывая всё возрастающие траты это было то, что надо. Макс начал строить загородный дом и сейчас это было его самым главным творчеством. Он мечтал новый год встретить уже в своем собственном доме. Это было очень серьёзное дело, и он не мог позволить себе отвлекаться на глупости. А вот глупости могли позволить себе всё, что угодно. Безумный день был в самом разгаре, когда Макс ощутил неприятное тянущее чувство. Оно вцепилось железными лапками в его голову и хорошенько сдавило череп. Жуткая боль пронзила мозг. На мгновение Макс зажмурился. За пару секунд перед глазами пролетела целая жизнь. И он увидел её, стоящую на границе двух стихий, он услышал её слова, обращённые не к нему, и всё прошлое вновь ожило. Вдруг всё пропало. Также внезапно, как и возникло. Мир стал прежним, никто из присутствующих ничего странного в поведении Макса не заметил. Через несколько секунд Макс уже и сам сомневался, что он что-то видел. Да, минутная слабость, но это вполне простительно много работающему и активно отдыхающему нечеловеку. А вот память никак не могла угомониться. Она стала подбрасывать давно забытые картинки и связанные с ними чувства. Макс волевым усилием запихнул их как можно глубже в бессознательные недра бессмертной сущности. Сейчас у него были совершенно другие проблемы. Увы, контора, в которой он работал, начала как-то подозрительно разваливаться. Клиенты всё чаще попадались слишком требовательными, а финансово-материальные результаты работы становились почему-то всё более удручающими. Ещё раз отмахнувшись от прошлого, Макс вернулся к работе.
Вероника не думала о Максе. Вопросы и просьбы, обращённые к холодным волнам залива, касались совершенно иных дел. Она напряжённо всматривалась в линию горизонта и мечтала услышать ответы на свои вопросы, которые даже не нужно было произносить вслух. Она попросила лишь об одном. И это была самая опасная и самая главная в её жизни просьба. Она готова была больше никогда и ни о чём не просить Залив. Никогда в этой и даже в следующей жизни. Прогулка закончилась почти ничем. Ответы на вопросы Ника не получила. Ближе к вечеру Вероника наконец-то решилась достать свой блокнот и попыталась поработать над продолжением «Правдивых историй». Она устроилась в мягком кресле и стала обдумывать рукопись. Основную идею она сейчас могла бы кратко выразить так: засыпая, включайте свет. Да, иногда Ника и сама засыпала лишь после того, как включала свет. Последнее время так было всё реже и реже, а вот раньше кошмары, особенно с участием Макса, были регулярными, только вот удовольствия особого не приносили. Вероника вчитывалась в написанное и обдумывала каждую фразу, и иногда исправляла что-то казавшееся неудачным. Вспомнилось, как однажды Алиса спросила: «Ну, что ты там всё правишь? Сколько же можно?» Иногда Вероника и сама удивлялась: «И правда, а сколько можно?» Но, теперь она уже точно знала, что первая книга закончена. Она даже начала писать вторую часть — «Книгу Макса». Сумеречный свет пробивался сквозь неплотные шторы. Странный серебристый и призрачный он был туманный и прозрачный одновременно. Вероника встала и подошла к окну. От лунного света всё в комнате приобретало сюрреалистический оттенок. Вероника стояла у окна и вслушивалась в вечернюю песню Залива. На какое-то время воспоминания снова перенесли её в прошлое. Вот она стоит у окна и ждет. Минутная стрелка подползает к двенадцати. Он обещал прийти в восемь. Осталось совсем немного. В отчаянии Вероника прислоняет горячий лоб к прохладному стеклу и, обращаясь к зимней тьме за окном, шепчет: «Пожалуйста, ведь он обещал. Он не может вновь обмануть меня». Вечное ожидание и непреодолимая жажда. Он нужен ей больше собственной жизни. Она не ощущает себя собой без его присутствия в её собственном мире. И он не обманывает её в этот раз, приходит точно, как и обещал. Услышав звонок, Вероника бросается к двери. Открывает. Волна ужаса и холода сковывает её движения, морозит разум, опустошает душу. Она отходит, пропуская его в квартиру. Вероника молчит и ждёт. Макс бросает куртку на вешалку и подходит к Нике. Она тянется к нему всем телом, всей своей двойственной сущностью. Она жаждет его прикосновений каждой клеткой тела, каждым нервом. Вероника ловит малейшие изменения в происходящем. Она видит, как и несколько лет назад, когда она была свободна. Макс не торопился. Он видел её смятение и это доставляло ему удовольствие. Он спокойно притянул её к себе, погружаясь в тепло её тела. Он любил её. Она была нужна ему. Макс был уверен, что может изменить её структуру и сущностью, как ему угодно. И откуда-то из глубины души какая-то тёмная сущность нашёптывала ему самые соблазнительные вещи. И Макс верил своему внутреннему голосу, следуя его указаниям. Вероника была очень пластична и она верила ему. Вероника готова была отдать себя и свою силу просто так.
Воспоминания померкли. Вероника вздохнула. Да, всё это теперь было в далёком прошлом. Оно больше не существовало. Словно ничего и никогда не было. Макс исчез из её жизни, оставив лишь лёгкий след и привкус разочарования. Теперь уже Вероника не желала встречи. Старые иллюзии были разрушены, а новых ей создавать не хотелось. Они были ей уже не нужны. Вероника закрыла глаза, словно не желая смотреть на призраков прошлого. Всё это было когда-то и где-то в другой жизни, иных времени и пространстве. Теперь это было недостижимо далеко. Но, почему-то мысли о прошлом обрушивались на неё с новой силой. Каждой клеткой тела она вспоминала Макса, снова и снова переживала то, что их связывало когда-то. В одну секунду всё снова изменилось. В приятные воспоминания ворвалась острая, как клыки цепного пса, и чужая мысль: «Вас связывала лишь твоя незавершённая незаконная инициация. Не обязательно пить кровь вампира, чтобы уподобиться ему. Есть другие, более приятные способы. Но, знаешь, он об этом не знал. Но, ты всё равно очень подобна ему. Правда, твоя сила иная и ты не вампирша». Где-то на границе сознания начала собираться новая матрица событий. Вероника открыла глаза, ещё раз всмотрелась в глубину лунной дорожки. Почти полнолуние. Почти. Совсем скоро сила воды и луны необратимо и неузнаваемо исказят пространство и время. Вероника тогда уже будет бессильна что-либо изменить в том сценарии, который она писала. Надо было возвращаться к тексту. Вероника отвернулась от окна и с грустью посмотрела на тетрадь и ручку. Писать не хотелось совершенно, но бессонница не оставляла ей шансов. Фадеева и в городе-то с трудом засыпала в полнолуния, а уж что говорить, когда рядом не только луна, но и вода в таком огромном количестве. Две силы, объединившись, разрывали её сознание на кусочки. Они вносили хаос в привычный ход жизни. Вопреки ожиданиям Ники слова возникали легко. И это были слова «Истории Сумеречного города».
«Странник внимательно изучал следы. Ему было интересно, кому они принадлежали. Он очень надеялся, что это следы того странного человека, который побывал в этом пустынном городке до него. Странник не знал его, но чувствовал, что это именно тот, кого он ищет. Это тот, кто сохранял свою жизнь, отнимая чужие жизни. Этот кто-то был творением природы, противоречащим всем её законом. Это был Хранитель тайн древнего Неживого, получившего в дар жизнь Хранительницы тайн Живого. Страннику не нужно было читать древнюю легенду, он слышал её в шёпоте песка, в дыхании ветра, в сновидениях пустыни. Да и когда Странник достиг хранилища, то тот, кого он преследовал, уже там побывал. Этот странный человек не только посетил древнюю обитель, но и сжёг все рукописи, в том числе и единственный свиток с легендой. Странник знал легенду слово в слово, но, сейчас его не занимало прошлое. Он лишь желал не допустить повторения ужаса, описанного в старой сказке. Золотой страж и Хранители сновидений покинули Сумеречный город. Они больше не стерегли Лабиринт сновидений. Вход был открыт для всех желающих. Выход? В этом лабиринте не было выхода. Чтобы выйти нужно было лишь достичь определённой точки, и тогда…Странник не хотел думать, что будет „тогда“. А может быть, просто не мог представить. Он покинул Сумеречный город вслед за чужеземцем. Странник знал, что он направляется к Хранительнице тайн сновидений. Анхана давно уже покинула город и жила за его пределами. Странник даже предполагал зачем чужеземец отправился к Анхане. И если Странник не ошибался, то его попытка догнать этого странного человека была совершенно бесполезна. Преследовать эту жертву было таким же никчёмным занятием, как и пытаться считать песчинки в пустыне. Ведь если чужеземец достиг жилища Анханы, то история необратимо изменилась, и ничего не могло помочь — ни разум, ни чувства, ни магия, ни наука. Странник чувствовал себя одиноким. Ему
А может быть, Анхана поможет ему продолжить это бесконечное путешествие? И, если они всё же встретятся, то он получит ответы на свои вопросы? Вопросы ни о чём. Постепенно мысли исчезали. Странник просто шёл всё больше углубляясь в пустыню. Следы чужеземца ярко горели на фоне предзакатного солнца. Странник понял, что сможет преследовать его и в полной темноте. Следы человека напоминали ему отметины, оставляемые одним из его самых давних врагов. Смешно, но либо чужеземец и был этим древним существом, либо демон решил подшутить и над чужестранцем и над Странником. Если уж у людей бывает крайне странное чувство юмора, то чего ждать от демона, живущего уже несколько сотен лет. А может быть, чужеземец был очень сильным магом, и таким путём решил заманить Странника в ловушку. Этого Странник не знал. И не хотел знать. Заметив несколько крупных камней, он направился к ним. Ночь вступала в свои права, и пора было подумать о ночлеге. Слабенький костерок, другого у Странника не получилось, не грел. Путник поёжился, понимая, что ночь будет холодной и неуютной. Оставалась лишь надежда на сны. Он хотел вновь увидеть ту странную девушку, сновидения которой он когда-то подсмотрел совершенно случайно. А потом уже следил за каждым изменением сюжета. Он сидел, прислонившись к остывающему камню, и смотрел на далёкие звёзды. Мысли его блуждали где-то очень далеко. Когда серая дымка слегка рассеялась, он увидел длинный неосвещённый коридор. Голубоватый лунный свет, просачивающийся сквозь окна, выхватывал детали обстановки. Странник спокойно шёл, не отвлекаясь на шорохи старого дома. На второй этаж было два пути. И он откуда-то это знал. В конце коридора, слева приютилась маленькая рассохшаяся дверь без ручки. Подумав, Странник легко толкнул её, и она открылась, приглашая его войти. Скрипучие ступеньки выдали его, но это было не важно. Дом был пуст, как и сердце Странника. Когда-то ему было что вспоминать, но со временем воспоминания угасли, оставив лишь исчезающий след в коридорах памяти. Второй этаж был чище и просторнее. И единственная дверь была на своём месте. Он вошёл. Темнота. Почему-то лунный свет не проникал сквозь большое окно. Огромная кровать стояла в центре комнаты, а в углу притаился старый табурет. Другой мебели в комнате не было. Массивный и очень грязный подсвечник стоял рядом с окном. Он был сделан так давно, что даже трудно было определить когда именно. Серебро почернело от времени, а вот свечи ещё дымились, словно их только что задули…».
Вероника перечитала последние фразы. «Абсурд, — пожала плечами. — Какой же бред я пишу. Хотя, Ольге понравилось». Из уютного кресла Вероника перебралась на кровать. Хотелось спать, но сон пугал. Как только она закрывала глаза, мгновенно подступали причудливые пугающие образы. Глаза закрывались сами собой. Вероника решилась выключить свет. Пришлось встать и щёлкнуть выключателем. В полной темноте Вероника подобралась к кровати и юркнула под одеяло. Чтобы не увидеть в лунном свете лишнего, Фадеева тут же закрыла глаза. Она слышала такие знакомые шорохи старого дома. Вероника знала, что она увидит, если решится открыть глаза. Она точно увидит огромное окно. Яркий свет полной луны, заполнит комнату. И…
Она прислушалась, не открывая глаз. В комнате кто-то был. Кто-то такой знакомый и незнакомый одновременно. «Да, такое чувство уже было!» — щелкнуло в сознании. Внутренний голос, правда, пока помалкивал, видимо, компенсировал болтовню сознания. Вероника пошевелилась, надеясь, что это спугнет сновидение. Но, увы и ах, оно было. Не открывая глаза, Вероника осторожно ощупала руками поверхность, на которой лежала. Обычная кровать, чистая прохладная простынь. Потом она ощупала себя. Всё было так, как и должно было быть: пижама была на месте, причём та, в которой заснула. «Может быть, если я открою глаза, то всё будет как обычно? — подумала Ника. — Никаких осознанных сновидений, никаких путешествий?» Узнать правильность этой догадки можно было, лишь открыв глаза. И Вероника решилась. Яркий свет полной луны ударил по глазам. Мебель казалась призраками, застывшими на мгновение. Лунный свет сверкал, струился и преображал мир. Вероника почти проснулась. Чётко видя ту комнату, которой она заснула. Ей почему-то вдруг стало очень страшно, почти жутко. «Это всё полнолуние, это всё только полнолуние, ничего больше, — бормотала Фадеева, — мне надо спать, спать, закрывать глаза и спать. Надо спать, иначе я завтра ни на что не буду способна. Всё только кажется, я просто переутомилась, спать, спать, срочно спать. Мне просто надо закрыть глаза и всё будет хорошо. Мне всё это только лишь кажется». Однако, тревогу это не снизило, наоборот усилило. Тени предметов причудливо меняли свои очертания. Лунный свет играл на лакированных поверхностях, разбрасывая сотни цветных искр. Вероника встала. Завернулась в тёплый халат и подошла к окну. Ничего не изменилось. Залив. Луна. Серебристая дорожка на холодной зеркальной глади воды. Ничего пугающего или успокаивающего. Плотно закрыв шторы, чтобы ни единый лунный лучик не проник в комнату, Ника снова направилась к постели. Секунду постояла, словно готовясь к прыжку в бездну. Легла. Завернулась в одеяло и закрыла глаза. Мгновенно вернулось ощущение чьего-то присутствия. Она слышала чье-то дыхание, чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Страх тонкой иглой вонзился в сердце. Она не решалась пошевелиться, боялась открыть глаза и отчаянно сопротивлялась сну. Она не могла контролировать свои сновидения последнее время. И сейчас Веронике совершенно не хотелось оказаться в старом заброшенном доме. Пусть он теперь выглядел иначе, но недавняя встреча с Александром, Оксаной и Павлом удивила её и испугала. Особенно удивил Павел. Он вообще был чужой в этом сценарии сновидения. Странный упырь Павел явно был персонажем другой пьесы. Конечно, Ольга, прочитав начало «Книги Ники», попросила: «Напиши так, чтобы Павел ко мне вернулся. Я желаю его полного подчинения. Я хочу, чтобы он безвольной зависимой куклой приполз ко мне. И я знаю, что твоя история может это. Ты можешь это сделать. Теперь нужно только вписать это в свою историю». Когда Вероника услышала это, то подумала: «Ну, вот. Началось». В этот момент Фадеева вспомнила свой разговор с Алисой.
«— Так чего же ты хочешь от Макса, Алиса?
— Я не знаю! — упрямствовала Алиса.
— Знаешь. Отвечай!
— Я…Я…Мне… — Алиса помолчала. — Я хочу его полного подчинения!»
Ольга просила то же самое. «Полное подчинение? — размышляла Вероника. — Где-то я уже это слышала. Как-то странно все истории повторяют друг друга. И знать бы, где истинная точка отсчёта».
Впрочем, пожелание Котовой было не таким уж и странным. Вероника уже давно перестала проверять слова Ольги разумом и верила, что если уж так ей хочется получить этого Павла «Эрика» Щербакова, так почему бы и нет. Упырь? Ну, и ладно. Все мы немного упыри. Так что, Вероника решила принять точку зрения Которой и стала активно думать, как бы вписать всё это в почти уже готовую вторую часть — в «Книгу Макса». Это, наверное, и спровоцировало сон с участием Павла-Эрика. А вот откуда взялись Оксана и Александр, пока оставалось загадкой. Видимо, вампиры товарищи загадочные. Ольга утверждала, что Павел нёс за неё персональную ответственность, раз уж рискнул её инициировать. О пути инициации Фадеева никогда не спрашивала. Котова утверждала, что Павел «Эрик» Щербаков был её упырским отцом и следовательно защитником по умолчанию. Но, у него были свои человеческие слабости. Смешно, правда, звучало: «Вампир с человеческими слабостями». Но, так было. Павел любил выпить и к тому же, был очень честолюбив, как и многие другие музыканты. Павел Щербаков по случайности (?) тоже играл на бас-гитаре, как и Макс. В общем получалось так, что очень сильный и древний вампир, мало того, что занимался простой человеческой работой, так ещё был болезненно привязан к своей музыке и до бесчувствия любил алкоголь. Когда Вероника спросила Котову: «А что вампиры могут пить водку?» Ольга согласно кивнула. «Ещё как! — ответила она. — Древние они вообще могут всё, что и люди. И могут совсем не отличаться от простых смертных». Всё это было замечательно. Только вот совершенно неожиданно этот самый вампир-алкоголик Павел Щербаков оставил Ольгу одну, почти сразу после инициации. Конечно, по вампирским законам это было преступлением. А обычном мире всё это и выглядело обычно. Девушка и её молодой человек после некоторого времени общения поругались и разошлись. Ничего удивительного. Ничего такого, что можно было очень долго обсуждать. Ольга серьезно размышляла потом, как же ей вернуть того, кто был нужен ей больше жизни. И вот тут-то история, которую писала Вероника, была как нельзя кстати. Раз уж Фадеева могла менять реальность то почему бы не изменить ещё чуть-чуть для неё, для Ольги? Вероника согласилась добавить несколько персонажей и слегка изменить ход истории. Пока Вероника вписывала новые элементы истории, Ольга серьезно занялась магическими практиками. Вместе с Фадеевой она определила дату завершения истории с Павлом Щербаковым — новый год, или же 21 марта. Только вот Вероника никак не могла понять, чего это вдруг Павел стал персонажем, да ещё и непрошеным, в её сновидениях?
Вероника снова открыла глаза. «Нет, — сказала она себе. — Так не пойдёт. Я хочу спать. Спокойно и крепко. И без всяких там Павлов и Александров с Оксанами». Обсудив всё это с молчаливой темнотой ночи, Вероника повернулась на другой бок. Это почему-то ничего не изменило. Как только она закрывала глаза, так сразу же возникало ощущение чьего-то присутствия. Когда она открывала глаза, то ничего не происходило. Вероника просто просыпалась и всё исчезало. Так прошла почти вся ночь. Утро было отвратительным. Ночные чудеса давали себя знать. С одной стороны до жути хотелось спать, а с другой, перевозбуждение нервной системы все равно не давало заснуть. Вероника решила не вставать рано. Она поворочалась в постели, надеясь заснуть и поспать полдня, но, ничего не получалось. Раз заснуть не удалось, Фадеева усилием воли вытащила себя из постели. Завернувшись в халат, она подошла к окну. Серо. Небо было затянуто тучами, и где-то собирался дождь. Вероника выползла на маленькую кухню. Обследовав содержимое холодильника, остановила свой выбор на чашке кофе. Благо кофе был. Причём, не какая-то растворимая ерунда, а самый настоящий молотый кофе. Пока кофе варился, Вероника умылась и вместо пижамы натянула потертые джинсы и старую белую толстовку. День обещал быть мрачным и прохладным. Напевая песню группы «Ария» «Я свободен», Вероника помешивала кофе. Она размышляла над странностями происходившего ночью. Впрочем, странного ничего особенно то и не было. В полнолуние ей чаще всего не спится. Ощущение чьего-то присутствия? Ну, это меньше надо Стивена Кинга читать. В общем, не найдя в происходившем ночью ничего сверхъестественного (даже было обидно), Вероника решила, что сегодня она вновь прогуляется к Заливу. Если повезёт, то погода будет сносной, и Вероника сможет или писать на берегу или порисует немного. В памяти возникали обрывки странных сновидений, какие-то осколки кривого зеркала, отражавшего и прошлое, и настоящее, и, очень может быть, будущее. Кофе был готов. Вероника налила ароматный напиток в большую керамическую кружку и вернулась в комнату. Удобно расположившись в кресле, она пила кофе и не думала ни о чём.