Сны в Улье
Шрифт:
– Ты чуть не выломал мне дверь, - в его голосе нет обвинения, наоборот, будто он даже немного извиняется за меня.
– Тебе следует мне за это врезать.
Опираясь руками на его стол, я заглядываю в его четырехглазое лицо. Боже мой, да что же тебе от меня надо, думает. Он отодвинулся от меня, положил свою папку на стол даже с каким-то вызовом и закурил сигарету, громко щелкнув зажигалкой. Вот оно, тестостероновое бешенство. Я вытаскиваю из его кармана пачку и тоже закуриваю. Ну же. Илья, я залез в зону твоего комфорта. Он дымит в сторону, я дымлю ему в лицо, и мне вдруг надоедает провоцировать его.
– Завтра что? Полезешь вперед всех рвать глотки врагам?
– спросил, вышло даже серьезно. Выпустив
– Эйвар сказал мне завтра отвести Лиду на Небо. Я не появлюсь на поле боя.
Подло, подло, подло. С кем бы еще оставить свою женщину, кроме как с Ильей. Я бы дочь ему свою доверил, и может, даже разрешил жениться. Если бы она жива еще была. Только суть была видимо в том, что не одну Лиду Эйвар хотел сохранить. Дослужился, сосунок. Слишком хороший, чтобы погибать. Слишком трусливый, чтобы быть на поле бое. Хотя, может, это я ошибаюсь на его счет. Может, этот слюнтяй и не такой трус, каким кажется на первый взгляд. Есть такое свойство у хороших людей, у русских людей, пожертвовать собой, вынося из горящего дома незнакомцев. Этот хрен возможно из таких. Я не почувствовал злости, но будто мои органы в груди уменьшились и наполнились чем-то гадким, давящим. Карма - расчетливая стерва. Все правильно, все правильно, таких нужно сохранять. Такие как я, сами выберутся. Ха. Остальные - массовка, нет никакой разницы, что с ними будет.
– Ты все равно бы только под ногами путался. Еще чего доброго разревелся бы, как девчонка, посреди поля. Разревелся бы, а? Скажи, если тебе поранят, в обморок бы свалился от переизбытка эмоций или все-таки бы разревелся?
Закатывает глаза. Я заливаюсь смехом.
– Нет, тем не менее, я не хочу никого убивать. Я знаю, что ты побывал в десятках сражениях, но, знаешь ли, я тоже вырос не в мирное время, и имею некоторое представление о...
– Ты же был калечным и не участвовал во Второй Мировой, - прерываю его я.
– Да, был. Но я все равно знаю, что война - это страшное бесполезное дело. Сейчас она оправдана еще тем, что этой войной мы защитим мир.
– Мы защитим мир. Ты будешь нянчиться с девкой Эйвара.
Он замолкает. Обиделся. Я подхожу к двери.
– Пора мне. Если я сдохну завтра, значит, все остальные тоже будут мертвы. Так что пожелай мне удачи в бою, пожелай мне удачи.
Я поворачиваюсь к нему. Его лицо остается обиженным и холодным. Оделся в маску. Потом вдруг будто осознает, что этот момент требует от него проявления теплоты. Ему стало неловко, поправил очки.
– Я действительно желаю тебе удачи. Будь осторожен.
Больше не нашел, что сказать. Ни хрена не искренне, тварь. А я-то к тебе со всей душой, неблагодарная скотина. Я распахиваю объятия, мол, давай обнимемся. Он неловко подходит и пытается меня обнять. В последний момент я опускаю руки и слегка толкаю его. Думает, я поведусь на это одолжение доброты для меня. Нет!
– Я что, по-твоему, гомик, а?!
Не дождавшись ответа, я выхожу из его кабинета. Посмотрю в твои четыре глаза, когда ты увидишь меня живым. Все вы тут радоваться будете.
Домой, скорее домой. Хотелось выпить. Я понял, что я зачем-то прощался с Эйваром, с Ильей, будто я сам перестал верить в нашу победу и возможность остаться в живых. Такого раньше не было. Чутье или я допился до паранойи? Интуиция никогда не подводит того, кто ко всему готов. Я готов к смерти, но это не значит, что я не готов драться до конца.
Моя квартира стоит больше тридцати миллионов, она находится в одном из центральных районов, в ней пять комнат и модный ремонт. Вокруг полно офисов и торговых точек. Но сам дом выглядит, как аварийное здание, пристанище алкоголиков и пенсионеров. Бледно желтая полукруглая облезлая коробка. Краска на стенах
– Если помрешь, твой череп заберу в свою коллекцию. А если я сдохну, можешь мой сожрать.
Я гладил ее против жесткой грязной шерсти. Тыкала мне в ладонь свой нос, любит меня. Я долго чесал ее, всю заразу собрал, а она все не уходила. Мы-то с ней одних кровей. Даже звал ее к себе домой, погреться. Но она проводила меня только до подъезда. Знает, что дальше моя территория.
В квартире воет сквозняк. Я лег на кровать. Пока я засыпал, чувствовал, что кто-то будто стоит у моей кровати. И я был почти уверен, что не чувствовал его дыхания только из-за гула ветра. Нет, не Юдит, это существо наполнило меня совсем безобразным страхом, которого я никогда не ощущал. И сейчас не собираюсь! Я засыпаю лишь выпив еще рюмку.
Я вскочил за полчаса до будильника. Давно выработанный привычный рефлекс быть готовым ко всему. Привычка свыше нам дана, замена счастию она. Ощущение легкости и воодушевления, будто бы влюбился. Даже радио включил, чтобы было веселее собираться. Только по нему крутят одно дерьмо. Самое интересное, что все участники все понимают. И зрители, и радиоведущие и сами исполнители знают, какое же это дерьмо, но в этой стране свойственно болтаться в нем, и даже питать к нему теплые чувства. Да что там, эта страна, это время не уникально. Особенных почти не осталось. Пока брился, я внимательно рассматривал отражение одного из последних таковых. Я всегда добиваюсь идеальной гладкости кожи, красивый. А не мог бы я себя лечить, мое лицо было бы похоже на испещрённый шрамами грецкий орех. Я старался запомнить свое лицо. Самоидентификация важна для развития личности. Если мне сегодня сломают челюсть, я должен помнить, как себя восстановить.
Я и с завтраком долго возился. Когда я в хорошем настроении, я даже приготовить еду могу вкусно и красиво. Жареные сардельки и яичница - завтрак для настоящего гурмана. Пища поднимает настроение еще больше, и даже нежненький голосок по радио, обещающий целовать меня по утрам, казался не таким уж плохим. Терпимо. Мои дрожащие коллеги, наверняка, и кусок в горло запихнуть не могут. Это, верно, не хватало еще, чтобы их вывернуло от страха перед боем.
Выйдя на улицу, я скормил всю оставшуюся в холодильнике еду собаке. Кинул монетку бомжу, проходя мимо вокзала. Даже подкинул ее, но он, вонючка, в отличие от собаки, плохо ловит на лету. Вернусь, потренирую его. Жонглировать у меня будет в конце месяца.
Здание Строя оказывается почти пустым. Оно всегда ощущалось таким, но сегодня я не чуял напряженные умишки за закрытыми дверями. Все, кто мне встречались, куда-то торопились. Жизнь, наконец-то, не стоит на месте. Эйвара в кабинете не оказалось, Ильи тоже. Скоро начнется. Скоро, скоро! Мне хочется поделиться с кем-то лучами своей радости, но я решаю дать всем еще пять минут. Закурил и открыл окно в коридоре, высунулся из него, разглядывая внутренний двор. Собрались. Вижу, как оружие раздают каждому. Надеюсь, все командующие выполнили приказ дать уроки стрельбы. Не готовы совсем, мало кто обернулся на открывшееся окно. Я мог бы сейчас снять из них пару десятков из автомата, прежде чем они сообразили бы посмотреть вверх. Даже пепел от моей сигареты свалился на воротник одного придурка, а он и ухом не пошевелил.