Сны в Улье
Шрифт:
Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, я пыталась чем-нибудь заняться. Осматривая комнату, я нашла электрический чайник, отделанный, как фарфоровый, маленький чайный сервиз с золотой каемочкой, заварку и печенье. То есть, корм мне все-таки оставил, на случай, если клетку со мной придется надолго оставить. Я съела и все печенье. В остальном, занять себя было нечем. Я нашла несколько вещей, которыми я видимо, могла заняться, но славу Богу, я не даун, чтобы это делать. Из книг была только Библия, которая мне за время житья уже у Нади осточертела мне. Наверное, Эйвар хотел, чтобы я была не только внешне, как его монашка. Под Библией лежали
Когда совсем стемнело, и я подумала, что вряд ли ко мне кто-то зайдет, я решила пойти в ванную. Заглянув в шкаф, я обнаружила там несколько белых платьев и длинную ночную рубашку. Мои черные волосы, конечно, очень бы готично смотрелись на такой белоснежной ткани, но я предпочла спать в своей футболке. В ванной я долго стояла под душем, будто вода могла смыть с меня этот омерзительный день. Но она смыла лишь косметику, к сожалению. Шампунь резко пах клубникой, хоть что-то приятное сегодня.
Я вышла из ванны, по пути вытирая волосы. В комнате на кровати сидел Эйвар. Первым моим желанием было забежать обратно в ванную, но вместо этого я сказала:
– Отвернись.
Мой голос прозвучал на удивление жестко, я сама от себя этого не ожидала. Неожиданно он послушался. Я прошла мимо него и залезла под одеяло, накрыв себя ниже пояса. На самом деле в этом что-то было, вся ситуация была отвратительной и заводящей одновременно. И она была бы полностью отвратительной, если бы Эйвар был хоть чуточку менее хорош собой. Мне даже захотелось пододвинуться к нему ближе и снова почувствовать его одеколон.
– Можешь поворачиваться.
Эйвар повернулся ко мне, и некоторое время просто смотрел на меня. Несмотря на то, что я не отводила взгляда, я чувствовала себя неуютно. Поэтому решила начать разговор первой.
– Что за комната такая? Это фантазии какие-то или в этой комнате жил кто-то до меня?
Он, казалось, задумался и удивился.
– Я видел подобную комнату у старшеклассницы в фильме.
Надо же. Он оценивает окружающий мир по фильмам.
– Но вернемся к утреннему разговору. Твои родители скоро устроят ад на земле, многие погибнут. Ты - нет, я спрячу тебя на Небе.
Эйвар рассказал мне про богов, про моих родителей-культистов и про Небо, сотворенный им новый мир. Мне не нравилось, что он говорил. Выходило, что мои родители хотя призвать Кошмарного Короля, чтобы тот с большой вероятностью разрушил мир, а не для того, чтобы восхвалить богов. Хотя, наверное, одно вытекает из другого. А это означало, что они хотят смерти всем вокруг, в том числе и мне. Я не верила в это. Эйвар преувеличивал. Наверняка, они просто хотели призвать лишь силу для войны. Еще Эйвар говорил, что есть шанс, что апокалипсиса не будет в том случае, если Небесный Строй уничтожит Анойю. Я чувствовала, как он люто ненавидит всех Падальщиков. И удивительная же тяга должна была быть у него к его мертвой Лауре, раз он готов был спасать меня. Но я злилась, я практически сдерживала себя,
– Тебе нужно научиться контролировать свою магию. Ты становишься опасной для самой себя, - сказал Эйвар, закончив рассказ. Он протянул руку к моему кулаку, все еще сжимающему порванную простынь, и разжал ее. Эйвар перевернул ее ладонью вверх, и я увидела, что кожа на ней содрана, в местах соприкосновения с пальцами. Я абсолютно ничего не чувствовала. Возможно, об этом говорила Адель, говоря, что боль иногда полезна. Она лишила меня этого чувства, и я с ужасом подумала, а могла ли я таким образом расплавить свою руку насквозь, так ничего и не почувствовав. Эйвар медленно провел пальцем вокруг ран, едва касаясь кожи. Они срослись. Он смотрел на мою ладонь, и мне казалось, что он изучает линии и трещинки на ней. Я хотела отдернуть руку, но он перехватил меня за запястье и снова раскрыл мою ладонь. Проведя пальцем по всем трем линиям, он отпустил меня.
– Ты что, гадал мне?
Он проигнорировал меня.
– У тебя есть вопросы по поводу того, что я сказал тебе?
– Да! Я не хочу на твое чертово Небо! Понятно?
– Понятно. Но выбирая между ценностью твоей жизни и твоим мнением, я выбираю твою жизнь.
Ему бы в ЖЭКе сидеть. На такой ответ и возмущаться было бесполезно. Вряд ли бы мне помогло, если бы я начала говорить про свои права.
– Тогда почему бы тебе не прекратить войну? Ты бы мог заключить мир с Анойей и Сладострастием! Раз они вызывают этих богов, чтобы получить силу в войне с тобой, почему тебе просто не остановить это?! Необходимость отпадет. Первопричина не их культ, а идущая война.
– Ты совершенно ничего не поняла. Они призывают их не ради силы, а ради того, чтобы призвать. Войну не остановить. Сладострастие и половина Анойи воюют не из-за врагов, а за свои идеалы. Эта война еще сложнее. Войны будут идти, пока есть разница в условиях жизни населения и отношении к смерти. У нас разное мировоззрение, уровень существования Сладострастия куда ниже Небесного Строя, а Анойя всегда была вне закона. Эту войну нельзя прекратить.
В этот момент Эйвар показался мне сумасшедшим.
– Да, но ведь это ты объявил охоту на Анойю и ограничил Сладострастие.
– Верно. Сладострастие выбивалось из системы. Неправильный механизм. Я мог допускать его существование, пока они не мешали основной структуре, ровно до того момента, пока они не воспротивятся своей роли. Они могли либо терпеть, либо подчиниться и войти в систему Небесного Строя. Третьего варианта, где они сохраняют свои жизни, просто нет. Что касается Анойи, они никогда не имели права на существование. Они опасны. К сожалению, в свое время я не занялся их уничтожением активно, поэтому большинство их представителей до сих пор живы.
– Мы опасны, - сказала я, делая упор на первое слово. Эйвар будто вовсе забывал, что я тоже отношусь к Анойе. Самым пугающим в нем было то, что свою дикую речь он говорил совершенно ровным отстраненным тоном. Я понимала, что, наверное, за его речами стоит глубокая патология, и нет никакого шанса пытаться доказать ему, что он говорит чушь, которую он преподносит, как нечто логичное.
– Я надеюсь, я смогу исправить твою принадлежность к Падальщикам.
– Нет! Это не нужно исправлять! Это теперь моя суть, понимаешь?