Сны в Улье

Потоцкая Мария

Я повернула в сторону темноты. Хотя я случайно обрела осознание происходящего, мне все еще не казалось, что умереть это хорошая идея. Конечно, я не была уверена в своей теории, что свет в конце - это смерть, а еще меньше я могла утверждать, что темнота с другого конца туннеля это жизнь. Но я, держась за обклеенную объявлениями стену, пошла против движения толпы. Будто бы я бунтарка. Некоторые люди кидали на меня раздраженные взгляды, но по большей части им было все равно. Я вела рукой по стене, сдирая особенно хлипкие объявления. Они разлетались так, будто бы здесь был ветер. Только была абсолютная тишь. Штиль, можно сказать. В объявлениях могла быть какая-то разгадка, я их бегло просматривала, но не находила ничего интересного. Привлекло меня лишь одно объявление. Оно согнулось так, что мне было видно только слово «разыскивается»,

до того момента, как я подошла к нему вплотную. Пока я подходила, я, испугавшись, думала, что там будет моя фотография. Это же было бы логично, раз происходящие завязано на мне. Но на ней была прекрасная Адель. То есть, ранее прекрасная, на фотографии же она лежала на земле с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. В область сердца был воткнут нож, а ее красное платье стало бардовым и мокрым. Мертвая, совершенно точно. Если бы я не узнала, что она хотела, чтобы мы все умерли, я бы пожалела ее. Надпись над фотографией гласила: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ! Разыскивается невеста Короля Руина, предназначенная ему 500 лет назад. Умерла от удара в сердце острым предметом. Видевшие эту женщину или располагающие какой-либо информацией, просьба связаться с Вопящим Роем за солидное вознаграждение». Вряд ли я располагала какой-то информацией. И вряд ли бы я смогла объясниться с кем-то из Вопящего Роя.

Я прошла еще чуть дальше. Мне встретилась надпись, напечатанная не на объявлении, а белой краской прямо на стене. Банальная и совсем не умная жизнеутверждающая фраза: «Выход есть». Никогда бы она не произвела на меня эффекта в любой нормальной ситуации, но я, кажется, либо умерла, либо была близка к этому, поэтому она показалась мне лучом светлой надежды. У меня сразу родилась в голове история о том, что это написал какой-то такой же бунтарь, как и я, который тоже пошел против толпы и нашел выход в жизнь. Радостные события продолжились, я увидела парня, который шел в одну со мной сторону. Он был здоровенный, в рваной косухе и с длинными лохматыми волосами. Я догнала его и схватила его за руку.

– Куда ты идешь?

Он посмотрел на меня снисходительно, а потом улыбнулся, как-то совсем мягко для его образа.

– Я рад, что к нам присоединился новый человек. Я вижу, твой разум больше не затуманен. Пойдем со мной, я отведу тебя.

– Так куда же ты отведешь меня?

– Туда, где тебе ничего не грозит.

Это было подозрительно, но я не отпускала его руку. Будь это действительно безопасное место, он сказал бы, куда мы идем. Но с другой стороны он внушал доверие, а пока здесь еще ничто не внушало мне доверия. Если там все-таки небезопасно, у меня была эта дурацкая пчела с магией разрушения. Раз я смогла отрубить себе палец ею, значит, и подраться смогу. Главное, чтобы он не оказался искусным обманщиком, который бы обставил все так, чтобы я ничего не поняла. Я повисла у него на руке, как-то я успела устать, и мы пошли.

Шли, шли, пока не дошли до небольшой толпы. Кроме нас я насчитала десять человек. Они образовали полукруг вокруг женщины, которая что-то вещала. Ей было лет сорок, она была очень худая, оттого кожа ее сохранилась не очень хорошо, но в целом вид у нее был приятный. Она была крашенная блондинка, не в том плане, что была размалевана, как проститутка и одета, как барби, а у нее был просто такой цвет волос. Одета она была в лыжную куртку и джинсы. Свою речь она сопровождала активной жестикуляцией.

– ...Люди, люди! Очнитесь! Нас всех здесь обманывают! Всю жизнь на каждом шагу нас водили на нос, вытягивали из нас деньги, тратили наши силы, скидывали на нас чужую работу, но пришло время сказать «Хватит!». Пора покончить с этим раз и навсегда! То, что нам пропагандируют, как выход из туннеля, на самом деле ловушка! Там нет никакого светлого будущего, эта дорога ведет в ненасытную пасть Кошмарного Короля, который поглотит нас! Люди, люди, одумайтесь! Никто и никогда не возвращался оттуда обратно в туннель! Выход из него не там. Но выход есть! Вместе мы сможем до него дойти, только вместе мы осилим этот путь...

Она говорила убедительно, и я была счастлива, что кто-то здесь знает, что делает. Я верила ей. Я, наконец, могла расслабиться и перестать бороться. Женщина говорила, что скоро она нас поведет во тьму, которая и есть выход. Люди слушали ее и улыбались. Толпа, идущая к свету периодически выхватывала какие-то фразы, но они кидали лишь раздраженные взгляды и продолжали свой путь. Какие-то идиоты.

Женщина говорила так хорошо, что даже жесты у нее были показательными. То есть, театральными. Я смотрела на нее и думала, а не актриса ли она. Вдруг я поняла, что ее жесты имеют определенную закономерность. Сначала правую руку в сторону, потом левую. Свести их, вскинуть вперед, опустить руки и голову. И снова. Снова, снова, снова. Потом я заметила, что рука ее выгибается в локте слишком странно. В ее дутой куртке и за ее красивыми жестами я только сейчас разглядела, что локоть у нее сгибается в обратную сторону. И голос. Он был выразительным, но совершенно не живым. За ним слышался шум механизмов, как будто работали десятки шестеренок, настраивавших ее на нужный лад. Кожа лица совершенно не растягивалась, не сбивалась в морщины, когда она широко открывала рот. Чем больше я смотрела на нее, тем больше она мне казалась жуткой и ненастоящей. Я стала оборачиваться по сторонам, но все так и слушали ее с улыбкой, совершенно ничего не замечая. Я дернула парня в косухе за руку и стала показывать ему на нее, но он поднес палец к губам, продолжая ее слушать.

Я сделала несколько шагов назад. Я боялась, что женщина что-то сделает, но она не обратила на меня внимания. Женщина продолжила читать свою речь. Не знаю, чем она была, но чем-то совершенно неправильным. Вроде бы она была почти человек, не то что монстры, которые не так давно гнались за мной, но такая схожесть делала ее еще более страшной. Тьма, в которую она завлекала, тоже была смертью. Не знаю теперь, совсем не знаю, свет с другого конца был ли ею, и говорила ли женщина правду насчет пасти за ней, но мне не хотелось проверять. Легче было просто умереть где-то, чем добровольно идти к своей смерти. Я по-прежнему не очень этого хотела, но, кажется, это была последняя грань.

Эта гребаная пчела во мне не была моей маленькой помощницей. Она была из этого мира, и только благодаря ее наличию, я была до сих пор жива.

Это-то и было плохо.

Я оказалась в полной темноте. Я не дошла до нее, просто теперь я была совершенно в другом месте. Может, конечно, в туннеле вырубили свет и, по всей видимости, звук. Такая же темнота была, когда я очутилась в Улье. Может быть, я прошла какое-то испытание или, наоборот провалила его. В любом случае, мне показалось, что сейчас будет что-то решаться. Но я так и стояла в абсолютной темноте и тишине, и ничего не происходило. Хоть бы это не навсегда. С каждой секундой в темноте становилось все страшнее. Какой-то совсем неразумный страх, даже не понимаешь, что может напасть, но ужасно этого боишься. Только в этой темноте я знала, чего бояться. Непонятно было, что хуже, стоять в неведении или щелкнуть зажигалкой и узнать, что вокруг.

Я решила сделать шаг. Вот бы стоять сейчас не на краю обрыва. Или, наоборот, стоять, только на краю настоящего, чтобы оступиться раз и навсегда, без этой чертовщины с новой иллюзией или парализованными конечностями. Но я не упала, а наоборот наткнулась на что-то, что отодвинулось со скрипучим звуком от меня. Я так испугалась, что вздрогнула, больно задев по этому ногой. По крайней мере, то, что было передо мной, было неживым, если в Улье вообще есть такое понятие, как «живой». Или не агрессивным. Это я так себя успокаивала. На самом деле мое сердце сейчас дико колотилось.

Долго я еще телилась, прежде чем прощупать то, что было передо мной. Кажется, это был стул. Даже совершенно точно это был он, с алюминиевыми ножками и спинкой, кожаным сиденьем. Стул нужен, что бы сидеть. Я решила последовать их правилам. Я села на него.

Еще через минуту, я щелкнула зажигалкой.

Передо мной на таком же стуле сидела девушка. У нее не было рук, у нее не было ног. Только перебинтованные культи. Девушка ухмылялась. Она смотрела на меня и ухмылялась. Очень зло и горько. Ее тонкие потрескавшиеся губы уходили кривой дугой вниз, обнажая сероватые зубы. Она знала все про меня, и она издевалась надо мной. Без рук и ног, беспомощная и больная, она считала меня жалкой. В ее ухмылке была не только злоба, в ней было и отвращение. Мне даже не нужно было спрашивать, почему она смеется надо мной. Мне казалось, что в ее чертах есть что-то знакомое. Может быть, это я? Вот бы это было неправдой. Я поняла, что забыла, как выгляжу. Я стала трогать свое лицо, и не чувствовала ничего знакомого. Я схватила прядь своих волос, они оказались русыми. Волосы этой девушки были черными, и я смогла вздохнуть с облегчением. Я заплакала.