Сны в Улье
Шрифт:
Меня вырвало. Вывернуло всю наизнанку. То ли не только моя кровь была ядовитой для материи Неба, то ли у меня было кровотечение из желудка. Судя по цвету, так, скорее всего и есть. Было отвратительнее обычного, так как у меня не было воды, и я долго стояла и плевалась. В кармане была мятная жвачка, спасибо, что курю.
Оставив очередную дыру в мироздании, я двинулась дальше. Я поняла, что отсутствие боли делает меня куда выносливее. Когда я недавно натерла ботинком ногу, я проходила с мозолью весь день, и заметила ее только перед сном, когда снимала чулки. Моя нога была просто в мясо. Так что, когда мне станет плохо совсем, я этого не пойму. Но мне казалось, такого не будет, я скорее здесь все сама уничтожу. Возможно.
Сейчас я была самой крутой
И кстати, что же будет, если действительно туда прыгнуть? Может быть, это выход в наш мир. И если вдруг не выйдет, самоубийство - это тоже ведь выход. Только очень легкий, для слабаков. Я это прекрасно понимаю. В детстве я читала форум самоубийц, смотрела фотографии порезанных вен, и даже делала эта сама. Всего три года назад, в пятнадцать. Прошла уже целая вечность. Я и тогда не воспринимала это особо всерьез, просто это было круто и красиво. Сейчас бы я плюнула в лицо человеку, который бы попытался это сделать. Мысль о том, что даже в такой ситуации я не думаю о суициде, приносила мне удовольствие. Я попробовала рассмеяться, но разрыдалась. Вдруг мои родители и остальные мои новые знакомые гибнут там, в войне со Строем, в то время как я здесь забыта на этом чертовом Небе? А вдруг никто за мной никогда не придет? Я останусь здесь совсем одна, это даже хуже, чем одиночная камера? Но навечно я здесь не останусь, рано или поздно моя кровь разъест все.
Дура, только что считала себя самой сильной и смелой, а теперь ревела. Я должна найти сама какое-то решение. Но для начала мне стоило осмотреться, не может же Небо состоять из одних деревьев? Я пошла на этот раз не вперед, а в сторону, и к тому времени, когда я перестала рыдать, закончися и сад.
Еще издалека я видела сквозь просветы деревьев, что за садом желтое поле. Оно оказалось ржаным, множество ровных толстых колосков одинаково вздымались к небу, одинаково качались на ветру. Мечта колхозника. С двух сторон меня окружали сады, с одной поля сменяли друг друга, уходя за горизонт (земля и здесь оказалась круглая), а с еще одной возвышалась гигантская гора. То есть, перед ней было еще поле и какой-то небольшой водоем, но все равно она была довольно близко. Гора была очень высокая, приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на ее верхушку. И то ее не разглядеть, она была скрыта туманом, как показывают в фильмах. Я думала, что наверху там даже лежит снег. Я никогда не видела настоящей горы, но эта мне казалась даже слишком красивой и таинственной. Точно, она была совсем как в фильмах, хоть и была похожей на настоящую, но что-то в ней было невыносимо неестественное. То есть, как и во всем здесь. Но если в деревьях меня коробила их одинаковость и ровность, гора же была даже не симметричная. Она была как приукрашенный рисунок горы, выполненный кистью первоклассного художника.
Если выход и был, то, несомненно там. Я плохо знала Эйвара, на первый взгляд он казался властным красивым руководителем злой организации в дорогом костюме, но я все же успела выяснить про него несколько вещей, кроме того, что он хорош в постели. Во-первых, он умный. Это было почти очевидным, раз он был самым главным, но все же не факт. А во-вторых, он был очень осторожным и предусмотрительным, если даже не сказать, параноиком. Он окружил свое здание сотней автоматов, хотя там находились его лучшие люди. Он точно сделал резервный
Было без разницы, идти через поле и быть раненой еще больше колосьями, достающими мне до плеч или тратить время на поиск обходного пути. И там и там могу сдохнуть. Наверное, Илья бы мог рассчитать вероятность, где быстрее, но я уже не хотела заморачиваться над этим. Я естественно решила идти напролом.
– Подростки ведь всегда так делают? Юношеский максимализм.
Я говорю это вслух, непроизвольно передразнивая голос Нади. Нашла о ком вспомнить. Может быть, в минуты отчаяния я неспроста вспомнила не о своей матери по крови, а о женщине, которая все-таки меня вырастила и любила. Или просто она у меня ассоциируется с чем-то неприятным. Конечно, это все инфантилизм и понты, считать, что Надя для меня неважна. Сейчас я это понимала. Даже в груди щемило при мысли о ней. Но эти грустные мысли помогли мне понять, что разговаривать гораздо лучше, чем молчать. Я начала петь во весь голос и совсем не попадая в ритм. Я пела знаменитую песенку о том, что это конец, только не так грустно, как это делал Джим Моррисон. Конец этому гребаному Небу, а не мне. Стало даже почти весело, мой голос разносился над полями, и никто не мог меня освистать. Сейчас я была самой популярной звездой в этом мире! И стану самой последней. Я не могла утверждать, что до меня никто не пел здесь, но если я скажу, что все равно я пою лучше всех, никто это не оспорит. Закончив песню, я начала петь ее заново, так она круто звучала. Я пела до хрипоты, прыгая на ходу и разрушая к чертям поля. Я - опустошительница полей и садов. Я подобна злой древней богине. Я - злая королева. Бунтарка, которая стала королевой мира. Моя песня прервалась только, когда я долго и надсадно закашлялась кровью.
Дальше я шла молча. Ничего не оставалось, кроме как глазеть на природу вокруг. Золотые поля, туманные горы, волшебные сады. Никогда не понимала восхищения природой. Надя говорила, что я пытаюсь выделиться или разозлить ее, когда говорю, что мне не нравится природа, но это действительно было так. Моей стихией был город с серыми коробками-домов, трубами заводов, похожими на новогодние конфеты, и смогом, который отлично заменял вечерний туман. Отдых для меня - вовсе не просиживание времени у берега реки и кормление комаров, а обед в Бургер Кинг или прятки в подъездах от родителей и холода. Природа меня не прельщала, и сейчас она мне казалась даже отвратительной. Я была рада, что она будет уничтожена здесь.
Я прошла через поле, мои ноги были полностью испачканы кровью, будто я родила в фильме про гнилое Средневековье. Оставалось обойти озеро, и я окажусь у подножья горы. Я даже не стала останавливаться у него или как-то особо вглядываться. Голубое, даже лазурное, с ровными краями, образующими овал. Хорошо, что не круг, это было бы еще более дико. От него веяло прохладой, и я на секунду представила, какое облегчение я бы почувствовала, стоило глотнуть из него холодной воды. А потом бы она сожгла мои внутренности.
Я подошла к самому подножью горы. Сразу понятно, что это оно, гора вздымалась стеной передо мной, без какого-либо постепенного возвышения. Не знала, бывает ли так, но снова это ощущение не настоящего. Я огляделась, и нашла дорожку, которая, оказывается, вела через поле, но из-за моего маленького роста я не смогла ее рассмотреть. Сначала казалось, что она слепо упирается в совершенно непримечательный пологий кусок горы. Но немного в стороне я увидела выступающие камни, которые вели к относительно плоской платформе наверху.
Я поставила ногу на первый камень, он казался неустойчивым. Но я не боялась, мне было даже интересно, и я полезла вверх. Некоторые камни острые, на них едва ли получалось вставать, и я дважды чуть не сорвалась вниз. На некоторые из них попадала моя кровь, я и, надеялась, что успею спуститься вниз, если понадобится, до того, как они растворятся. И еще я надеялась, что у меня нескончаемый запас крови, потому что, если я имела правильные представления о своем организме, она должна была уже закончиться.