Сны. Начало
Шрифт:
Голос женщины был негромок, но речь хорошо артикулирована.
«Приятный голос, прямо скажем!».
– А сейчас пройдемте, я вам покажу непосредственно зал, где все это происходит…
Они спустились в подвальное помещение, и зашли…
Плехов ожидал увидеть некую лабораторию с разными стендами, приборами, колбами-мензурками и прочими алхимическими аксессуарами. Или даже нечто вроде прозекторской. Но все оказалось гораздо проще и даже симпатичнее. Обычная комната без какой-нибудь кафельной плитки по стенам. Стойка
«Похоже на саркофаг, или проще – огромный гроб!».
Женщина видимо что-то прочитала на его лице, потому как сразу подошла к саркофагу, и легко подняла крышку.
– Мы называем это ванной. Крышку, кстати, можно вообще снять и не использовать. В этом случае одевается мягкая повязка на глаза. Подойдите, посмотрите… Видите, ванна наполнена специальным гелем. Состав геля сложный и длинная формула состава ничего вам не скажет. Потрогайте его… Ну же, не бойтесь…
Плехов хмыкнул про себя – «Вот еще, бояться!».
Про эту Аллу Дмитриевну он уже сложил для себя первое мнение:
«Лет сорока. Роста чуть выше среднего, то есть сантиметров сто семьдесят. Приятное худощавое лицо. Симпатичная, но красивой я бы ее не назвал. Телосложением… скорее – худа, но не без приятных округлостей там, где надо. Волосы мелированные, неплохая прическа. То есть, в целом приятная женщина. Но главная в ней интересная особенность – голос. Голос у нее хорош. Хочется лечь, закрыть глаза, и слушать, слушать этот негромкий, но такой приятный голос! Сирена прям какая-то!».
Гель этот в ванне был зеленовато-голубого цвета и напоминал морскую воду. На ощупь он был странный. Никакой влажности, сырости не чувствовалось. Как будто позволял руке погружаться в него, при этом никаких ощущений не передавая. Только температура была интересной.
– После прохождения необходимых обследований, температура геля подбирается индивидуально. Обычно в диапазоне двадцать четыре – двадцать шесть градусов. Считается оптимальным, чтобы человек без какого-либо дискомфорта мог провести в нем часов семь-восемь.
Плехов почесал нос и спросил:
– А вы его хоть меняете?
Женщина удивилась, а потом звонко рассмеялась:
– Полагаете, что все сноходцы лезут в один и тот же гель? Конечно же меняем!
«Смеется она тоже – хорошо! Еще одна симпатия к данной дамочке!».
– А вообще у нас имеются три таких помещения. Но я не припомню, чтобы эксперименты проводились больше, чем с двумя сновидящими одновременно. Как-то издавна так сложилось. Чаще всего – вообще одно помещение в работе, - продолжила рассказ Алла Дмитриевна.
– А я видел здесь одновременно несколько человек…
– Подготовка тоже занимает много времени. А еще больше – обработка результатов, - объяснила она.
– А что… вот так прямо в геле и спят?
—
– Вы так рассказываете, как будто тоже пробовали спать здесь, - хмыкнул Плехов.
Женщина удивилась:
– Конечно же! Я, как и другие операторы пробовала здесь спать. Это – обязательный элемент нашей работы. Иначе – как мы поймем, что чувствует сноходец?
Евгений немного смутился:
– Ну и как ощущения?
Алла Дмитриевна пожала плечами:
– Непривычно. Мы же все привыкли спать на кровати. Тело всегда соприкасается с поверхностью. У кого-то – пожёстче, у кого-то – мягче. Так было и есть всегда. А здесь… висишь, как в невесомости. Непривычно. И сначала кажется, что прохладно, но быстро привыкаешь, становится вполне комфортно.
– А вот… как происходит съем информации с тела? Датчики какие-нибудь, да?
– Да. Датчиков этих много. Они располагаются практически по всему телу. Но они совсем небольшие, практически не чувствуются. Еще датчики есть в виде небольших лент, но тоже крепятся к телу совсем невесомо. Вы что-то хотите спросить?
– Извините, Алла Дмитриевна… Но я, как бы объяснить… Довольно волосат. Это что же – мне наголо бриться нужно будет?
– Вовсе нет… Я же говорю, датчики совсем маленькие, можно сказать – крошечные. Просто их много, и они очень чувствительные…
– Да, их, значит, много… А кто навешивает на тело все эти датчики? – почесал мочку уха Плехов.
Женщина пожала плечами:
– Медсестры. Они у нас очень опытные и ответственные. Нареканий к ним не поступало. А что вас смущает?
Евгений вздохнул:
— Вот именно что – смущает. Знаете… Прикосновения женщины, причем, если они не разовые, чаще всего приятны.
– И что? – Плехову казалось, что женщина сейчас явно прячет улыбку.
– Ну как что? Я боюсь оконфузиться.
– Ах вон оно что! – женщина отвернулась.
«Точно улыбается!».
– Вы боитесь, что прикосновение женщины может вызвать у вас эрекцию, да? – с легкой улыбкой оператор повернулась к нему, - Но вы же не восемнадцатилетний мальчишка, чтобы смущаться этого. Да и восемнадцатилетних сейчас этим смутить сложно. Я знаю – у меня сын такого возраста.
– Я не о том! Не смутить, а… Все же – неловко может выйти. Как-то…
– То есть, вы хотите сказать, что прикосновения мужчины к вашим интимным частям тела будет менее приятным, а оттого и более приемлемым? – продолжала пытать его женщина.