Со многими неизвестными
Шрифт:
Лорен не смотрела на Рамона. Краска залила щеки женщины, потому что она лгала.
Во время бала Лорен сильно влекло к нему, в глубине души ей хотелось, чтобы он увел ее к себе и занялся с ней любовью. Даже теперь ее предательское тело жаждало, чтобы он прикасался к ней, как прикасался накануне. Воспоминания о его ласках, доводящих ее до экстаза, заставили Лорен затрепетать.
Рамон пригладил рукой волосы, отошел от нее, заметался по маленькой гостиной, как медведь в клетке.
– Кто занимается Матео, если ты проводишь на работе весь день? Ведь твоя мать живет, кажется, в Джерси?
–
Плата за ясли была, честно говоря, непомерной, но Лорен с радостью отдавала эти деньги, зная, что Матео там нравится и о нем хорошо заботятся.
– А когда ты вернулась на работу? – продолжил расспросы Рамон.
– Как только ему исполнилось три месяца.
– Dios mio!Ты сбагрила его c рук, когда малышу было всего три месяца? – В глазах Рамона читался неподдельный ужас. – Мои сестры проводили со своими детьми несколько лет.
Лорен посмотрела на него изумленно:
– Я не знала, что у тебя есть сестры. Пока мы были вместе, ты никогда ничего не рассказывал о своей семье.
Он пожал плечами:
– Я давно научился охранять свою личную жизнь и жизнь моей семьи. Это случилось после того, как две экс-любовницы разболтали бульварным газетенкам кое-какие подробности об отношениях со мной. Даже цвет и форма моей ванны представляет интерес для некоторых людей, – сухо добавил Рамон.
«Но я сохранял дистанцию между нами и по другой причине», – признался он себе. Многие годы он вел двойную жизнь. В Испании он был наследником герцогского титула и никогда не забывал о своих обязанностях, а в Англии позволял себе расслабиться. Рамон никогда не позволял двум своим мирам пересекаться.
– Ты прекрасно знаешь, что я не способна совершить что-то подобное, – отрезала Лорен, обиженная его недоверием. – В отличие от твоих сестер я живу в реальном мире. Я должна ходить на работу, чтобы иметь возможность оплачивать счета. Не могу сказать, что такая ситуация идеальна, но я делаю для Мэтти все, что могу. Я даже сцеживала грудное молоко в обеденный перерыв в женской уборной, чтобы Мэтти накормили им в яслях на следующий день.
Ее жизнь несколько первых месяцев после рождения сына была сущим кошмаром: смесью усталости, озабоченности, слез, которые она тайком проливала в перерывах между совещаниями. Рамон никогда не поймет, как трудно было Лорен оставлять малыша на руках у воспитательницы и идти на работу.
– Для него было бы гораздо лучше, если бы ты кормила его сама, – заявил он. – Кормление грудью – это очень важное время, когда между матерью и ребенком формируется особая связь.
– Я не знала, что ты разбираешься в вопросах грудного вскармливания, – бросила она, уязвленная его высокомерием. – Мне очень не нравится оставлять Мэтти, но у меня нет другого выбора…
– Это не так. У тебя всегда был выбор, – горько заметил Рамон. – Если бы ты сказала мне, что ждешь ребенка, я сразу обеспечил бы тебя всем необходимым. Мой сын родился бы в Испании и провел бы эти десять месяцев в Кастильо-дель-Торо, в окружении своей бабушки, тетушек и кузенов, а не в убогой квартире, отправляясь каждый день в
«Убогая квартира, приют…» Оскорбительные замечания Рамона привели Лорен в ярость. Но не успела она сформулировать ответ, он заговорил опять тихим непреклонным голосом, который испугал ее гораздо больше, чем его взрывной темперамент:
– Мой сын будет принадлежать мне. Не сомневайся, Лорен.
Рамон смотрел на фотографии Матео и думал, что конечно же его сын является испанским аристократом, хотя и рожден от англичанки. Он ощутил громадную ответственность и желание защищать малыша.
– Совершенно очевидно, что Матео поразительно похож на меня. Он из породы Велакесов. А если ты будешь отрицать, что я его отец, я буду настаивать на проведении теста ДНК, а затем увезу его в Испанию.
– Ты не сделаешь этого. – Лорен тряхнула головой, забыв о мигрени.
Она дрожала, хотя всего две минуты назад ее тело пылало. Температура явно повысилась. Но когда Лорен посмотрела на Рамона, ее ноги подкосились от страха, и она упала на диван.
– У тебя нет права забрать его у меня, – неуверенно произнесла она.
Рамон темпераментно ударил кулаком по столу.
– Ты смеешь говорить мне о правах? Какое право ты имела лишать Матео отца? Наши отношения здесь не важны, – хмуро сказал он. – Значение имеет только то, что лучше для Матео.
– Неужели разлука со мной скажется на нем положительно? – Лорен прижала руки к раскалывающейся голове, пытаясь сосредоточиться. – Я, может быть, и не специалист в семейном праве, но ни один суд не разлучит ребенка с матерью.
– Увидим, – холодно бросил Рамон. – Весьма вероятно, судья согласится, что ребенку лучше жить со своим отцом, который согласен посвятить ему жизнь, в большой и дружной семье, где все будут любить его, а не с матерью, проводящей целый день на работе, пока он находится на попечении нянек в яслях. Десятимесячный ребенок нуждается в уходе родных людей, и я буду с ним день и ночь.
– Правда? – спросила Лорен с недоверием. – А как же твои поездки и перелеты по всему миру, связанные с бизнесом? Наверное, ты будешь оставлять Матео с няней. А как же твои бесконечные посещения всяческих мероприятий?
– Я намерен сократить деловые поездки до минимума, и, если быть честным, я устал от светских мероприятий и вечеринок. Я бы предпочел проводить время со своим сыном.
Рамон посмотрел на побелевшее лицо Лорен и поймал себя на том, что ощутил всплеск сочувствия к ней. Но он постарался взять себя в руки. Она намеренно скрывала от него сына и не заслуживает снисхождения.
– То, что ты сделала, нельзя простить, – твердо сказал он. – Молись, чтобы получить повышение, на которое, по словам Алистера, ты можешь претендовать. Тебе понадобится масса денег для того, чтобы выиграть в суде спор за опекунство, и для апелляций, потому что, если я проиграю одно слушание, сразу будет назначено следующее. Ты представляешь себе эту картину, Лорен? Я никогда не сдамся в борьбе за сына, так как совершенно уверен, что ему будет лучше со мной. Матео – наследник Велакесов, и я не понимаю, почему ты хотела лишить его того, что принадлежит ему по праву рождения.