Со многими неизвестными
Шрифт:
– Где сеньор Велакес? – спросила Лорен по-испански.
Ей вдруг вспомнилась первая встреча с Рамоном, когда она удивила его приличным знанием языка.
Его карие глаза озорно сверкали, когда он обучал ее некоторым словам и выражениям, которые определенно не входили в школьную программу.
«Мы провели вместе массу счастливых часов», – вздохнула Лорен. Это был не только замечательный секс; они беседовали и смеялись, посещали художественные галереи и намотали много километров по лондонским паркам…
–
– Да, – кивнула горничная. – Пойдемте, я отведу вас к нему.
При других обстоятельствах Лорен, несомненно, заинтересовали бы десятки комнат, через которые ее вела горничная. Комнат с изумительными росписями на потолках, гобеленами на стенах, с антикварной мебелью и старинными рыцарскими латами.
«Это наследство Мэтти», – думала Лорен, пока горничная вела ее вниз по великолепной лестнице, вдоль которой висели портреты темноволосых, смуглых надменных мужчин, которые, как она догадалась, были предками Рамона. Замок и его древняя история принадлежали ее сыну по праву рождения.
Дальний конец холла заканчивался рядом дверей, одна из которых была полуоткрыта. За ней обнаружилась современная, недавно достроенная часть замка – застекленные оранжереи, выходящие в сад. Солнце освещало группу женщин и детей. Женщины сидели на диванах, а детишки ползали на полу вокруг улыбающегося малыша.
«Матео чувствует себя как дома среди незнакомых людей», – загрустила Лорен. Она догадалась, что дама с царственной осанкой – мать Рамона, а три женщины помладше – одна из которых была беременна – его сестры.
Лорен остановилась за полуоткрытой дверью и любовалась Мэтти. Он сидел на ковре, окруженный детьми. Они учили его хлопать в ладошки, смеясь и болтая по-испански. К удивлению Лорен, Мэтти, похоже, понимал их и выглядел абсолютно счастливым.
«Его место здесь» – эта мысль пронзила ее как стрела. С черными кудряшками и светло-оливковой кожей, он очень походил на своих кузенов и кузин, но у него было нечто большее, чем внешнее сходство с ними. Мэтти был Велакесом – представителем испанской аристократии. Замок был его домом, а эти люди – его семьей. Как смеет она возвращать его в крошечную квартиру, к образу жизни, который далек от идеального?
«Выбор у меня невелик», – печально подумала она. Она вынуждена будет согласиться на брак без любви, бросить работу и поселиться в замке. Или же ей предстоят судебные тяжбы с Рамоном. Лорен получит частичное опекунство над сыном. Отцу предоставят право жить с Мэтти в Испании, а ей разрешат посещать его несколько раз в год.
Честно говоря, выбора у нее вообще не было. Лорен скорее согласилась бы умереть, но не разлучаться с сыном.
Пять минут спустя Рамон нашел Лорен в холле, украдкой подсматривающей за Матео и его двоюродными
– Ты выглядишь как смерть, – сказал он, подойдя ближе. – Тебе не стоило спускаться.
Она повернулась к нему, слезы блестели на ее ресницах.
– Лорен…
– Ты победил, – хрипло проговорила она. – Я не могу оторвать Мэтти от его семьи. И не могу жить без сына. Итак, ради него я выйду за тебя.
«Она будто предлагает себя в жертву, – возмутился Рамон. – Dios, я же герцог, миллионер, с этого дня она будет жить в роскоши!»
– Не считай брак со мной тяжелым испытанием, – бросил он. – Став моей женой, ты не будешь ни в чем нуждаться.
– Разве ты знаешь, в чем я нуждаюсь? – тихо спросила Лорен.
Его слова разрывали ей сердце.
Бормоча проклятия, Рамон отвел Лорен в свой кабинет, подошел к письменному столу и вынул что-то из ящика.
– Теперь, когда мы помолвлены, ты должна носить это. – Он открыл бархатную коробочку, в которой лежало громадное кольцо. У Лорен перехватило дыхание.
Кольцо, несомненно, было старинное: невероятных размеров рубин, обрамленный бриллиантами и рубинами помельче.
– Уродство, – пробормотала она, пока Рамон надевал на ее холодную руку кольцо. Пальцу стало тяжело и неудобно.
– Только ты можешь назвать кольцо, которое недавно оценили в миллион фунтов, уродством, – сухо заметил он. – Невесты Велакесов в течение многих поколений носили его. Ты обязана продолжить традицию.
– Миллион фунтов! А вдруг я потеряю его? – попыталась спорить Лорен. – Рамон, может быть, не нужно? Мы женимся ради сына, а не по любви, – добавила она, когда его темные брови вопросительно поползли вверх.
– Едва ли любовь что-то значила при выборе невесты для моих предков, – ответил он. – Обычно это были соглашения между знатными семьями.
Рамон взял Лорен за локоть и подвел к дверям, ведущим в оранжерею.
– Моя мать, кстати, уверена, что наш брак заключается по любви, – предупредил он. – И я не хочу разрушать ее романтические иллюзии.
– Что ты имеешь в виду?
– Перед моей семьей ты будешь разыгрывать роль влюбленной невесты.
– Извини, но я не владею актерским мастерством, – усмехнулась молодая женщина.
– Это поможет тебе войти в образ.
Рамон склонился к ней прежде, чем она поняла его намерение, и ее удивленный вздох стих под давлением его губ. К стыду Лорен, яростное, неистовое желание охватило ее от одного поцелуя. Она обмякла в объятиях Рамона и прильнула к нему.
Щеки Лорен были пунцовыми, когда он наконец отпустил ее. Она еще больше смутилась, обнаружив, что Рамон успел открыть дверь оранжереи, и они целовались на глазах у всех.