Со щитом и на щите
Шрифт:
В Полтаву приехали далеко за полночь.
— Эшелон с допризывниками? Есть такой. Вот он, хлопцы, и стоит. А вы что ж, отстали?
Мы даже не ответили — бросились со всех ног к эшелону. Чтобы опять без нас не тронулся.
Утром помкомвзвода сердито допытывался:
— Самоволочка? Погулять вздумалось? Не выходить из вагона, пока не доедем до части!
Потом мы узнали, что ему досталось на орехи от начальника эшелона за то, что мы потерялись.
— А сейчас — умываться! Вы в трубе паровозной
Мы долго плескались под краном, потом отмывали ведра от борща, который никто не захотел и пробовать. Но не это нас удручало. Неприятно поразило другое: после Полтавы разузнали мы с Мишкой, что всех нас везут в одну часть. Не в матросы, не в танкисты — в пехоту! Царицу полей.
Каково служить в пехоте
Вскакиваю от неистового крика. Только что снился мне сон: ярко освещенный коридор и открытая дверь в темную комнату. В той комнате, в густой тьме, притаилось какое-то чудище. Нечто настолько страшное, что я весь дрожу. Хочу убежать, но ноги приросли к полу. Хочу закричать, но голос пропал. В это самое время свет в коридоре гаснет и врывается этот зычный крик.
Сердце стучит так, что, кажется, вот-вот выскочит из груди. Ошалело моргаю, а в ушах стоит это яростное:
— По-одъе-ом!
Наконец доходит до сознания, что я в казарме. На узкой двухэтажной койке: я внизу, наверху Мишка.
Он тоже проснулся. Свешивает ноги, раскачивает ими, не иначе как старается попасть мне по голове. Все еще сердитый, ловлю его ногу и щиплю его за икру. Мишка ойкает, ног как не было, вместо них появляется его разозленное лицо:
— Ты чего щипаешься?
— По-одыма-айсь!
Ну и голосище — мертвого поднимет!
Соскакиваю на холодный пол. Он словно обжигает разогретые подошвы, а меня всего встряхивает. Бр-р-р! Клацая зубами, начинаю одеваться.
— А вам что, персональная команда нужна?!
Помкомвзвода! Но не тот, который нас сопровождал, а другой. Отныне он будет командовать нами. Остановился напротив, грозно смотрит на Мишку.
Мишка ложится на живот, сползает неуверенно со второго этажа. Высокая койка качается, Мишка болтает босыми ногами — ищет пол.
— Живей, живей! Это вам не у тещи в гостях!
Мы еще неженатые, у тещи ни разу не гостили, потому и не можем по достоинству оценить помкомвзводовский юмор.
— Чтоб через десять минут никого здесь не было! — напоминает помкомвзвода командиру отделения. — Ясно?
— Ясно, товарищ помкомвзвода!
Командир отделения лихо прищелкивает каблуками. Он уже одет, обут, стоит у нас над душой:
— Вы что как сонные мухи! В армии небось, а не у тещи в гостях!
Он явно подражает помкомвзводу: точно так же хмурит брови и закладывает большой палец правой
— Чтоб за пять минут все было застелено! — командует он и бежит к другим койкам.
А у меня, как назло, запутался шнурок от ботинка.
Хоть зубами помогай! Вчера поленился развязать, скинул просто так, а теперь вот в переплет и попал.
Мишка совсем не торопится. Прыгает на одной ноге, стараясь попасть второй в штанину.
— Разве это жизнь? И поспать не дадут! Пехтура несчастная!
Он никак не может свыкнуться с мыслью, что приходится служить в пехоте. Твердо намерен написать в Москву наркому, чтобы его перевели в танкисты. Уговаривает и меня:
— Ты сдурел, что ли, — в пехоте служить!
Еще в эшелоне грозился:
— Дай только до места добраться!
По дороге попасть на почту никак не удавалось: меня и Мишку не выпускали из вагона до самой Винницы. А в Виннице сразу же всех повели на узкоколейку, посадили в маленькие вагончики и повезли аж в Вапнярку.
Из Вапнярки двинулись уже пешком на Дзиговку. Топали часов пять, пока дошли. Устали страшно: у каждого торба или чемодан, да еще какое-нибудь пальто. А сопровождающий «подбадривал»:
— Это что! Попробуете при полной выкладке, да на сорок километров, тогда и папу с мамой вспомните!
Кое-кто и нос повесил: не так легка и приятна оказалась военная служба, как до сих пор казалось.
В конце концов дошли. Впереди, в широкой долине, Дзиговка, а по левую руку — двухэтажные из красного кирпича казармы. Триста семьдесят первый стрелковый полк — наш дом, наша хата.
— Правое плечо вперед!
Наша кое-как выстроенная колонна овечьей отарой поплыла в ворота.
— Приставить ногу! Можете опустить поклажу!
От вчерашнего дня — два ярчайших воспоминания: как набивали матрацы и как потом ужинали.
Матрацы раздали прямо в колонне. Ткнули каждому по длиннющей полотняной колбасе, скомандовали: «Кругом!» — повели со двора, приказав оставить вещи на месте.
Привели в поле, к двум огромным скирдам. Была подана команда набивать матрацы, и мы облепили скирды, как мыши.
Полосатые колбасы казались бездонными. Но мы их все же наполнили соломой.
Потом нас снова выстроили и повели назад. Если бы кто глянул сверху, подумал бы, не иначе, что это не мы, а муравьи тянут на себе длинные полосатые личинки.
Повели сразу в казарму, на второй этаж. В огромную комнату с двумя рядами двухэтажных коек. Таких я сроду не видел. Мишка сразу же скок наверх:
— Чур, моя!
Ладно, пускай будет твоя, раз ты такой жадный!
Потом нас водили ужинать. Хотя мы, уставшие за трудный день, хотели одного: спать.