Собачий принц

Эллиот Кейт

Но она была несвободна. Ей был отчаянно нужен наставник, учитель.Может ли Вулфер видеть ее сквозь огонь? Что с Ханной? Угли тлели, но стоило подбросить несколько веток, и вспыхнули ярко-желтые языки пламени. Лиат вынула золотое перо.

— Ханна, — прошептала она, гладя кончик пера. Незаметно переворачивая его, она раздувала пламя и скручивала в портал, дающий возможность наблюдения.

Вот Сапиентия в кресле. Морщится — ей нехорошо. Единственном из всего ее окружения, кого она может вытерпеть больше минуты, — Ханна, утешающая ее

и подающая питье в серебряном кубке. Хью с ними нет, ничто о нем не напоминает.

Перо щекочет ладонь, языки пламени колеблются. Сейчас перед нею полумрак чердака, устланного соломой. Мужчина пошевелился в беспокойном сне, и она узнала его. Вулфер. Он бормочет имя и внезапно, как будто кто-то окликнул его, просыпается, открывает глаза.

— Ваше высочество…

Взгляд Лиат затуманивается и снова проясняется. Она видит женщину на ложе, в ужасной лихорадке, в пропитанной потом одежде. Это уже не чердак. Три женщины в заботе о страждущей стоят рядом. По одежде Лиат узнает служанку, пожилую монахиню и мать настоятельницу.

— Ваше высочество! Это я, мать Ротгард. Вы меня слышите?

Мать Ротгард отжимает тряпицу и прижимает ее к горячему лбу больной. В осунувшемся лице Лиат узнает черты принцессы Теофану. Она ужасно изменилась, жизненные силы угасли, кажется, жить ей осталось недолго. Мать Ротгард хмурится и что-то говорит служанке. Та поспешно выходит. Настоятельница раздевает больную, чтобы осмотреть ее. Грудь страдалицы покрыта каплями пота, стекающего к плечам и в подмышки. Кажется, что стены маленького помещения содрогаются от неровного сердцебиения Теофану. На ее шее два медальона: золотой круг Единства и прыгающая пантера на серебряной цепи.

Мать Ротгард берет медальон с пантерой в ладонь и читает какую-то надпись, слишком мелкую, чтобы Лиат могла разглядеть ее. Лицо аббатисы умно и сурово.

— Колдовство, — говорит она пожилой монахине. — Сестра Анна, принесите алтарный экземпляр Священных Стихов и корзину освященных трав из Алтаря. Ни с кем об этом не говорите. Если эта надпись сделана кем-то при дворе — даже если принцесса выживет, — мы не будем знать, кто наши враги, а кто союзники. Почерк образованного человека.

Мать Ротгард произносит благословение. Принцесса стонет. Картина расплывается.

Дождь ослабел, когда Лиат спрятала золотое перо и сжала колени, чтобы удержать тепло. Сумерки рассеивались в ожидании восхода солнца.

Колдовство. Насколько возросла сила Хью? Может быть, она теперь тоже во власти его магии? Может быть, она всегда была в его власти?

С такими беспокойными мыслями Лиат приготовила лошадь. Взяв повод, чтобы вывести животное из-под дерева, она ощутила острый укол в груди, как раз под золотым пером Аои.

Собираясь взобраться в седло, на фоне тихого шуршания дождя она услышала треск сломанной ветки где-то рядом.

Уже устроившись в седле, Лиат вытащила лук и стрелу и положила их наготове перед собой, придерживая одной рукой.

Внезапно взмыл в воздух явно чем-то испуганный выводок куропаток. Она внимательно всматривалась в кусты и прислушивалась, но ничего подозрительного не обнаружила. Тем не менее ее не покидало ощущение, что кто-то — или что-то — следит за ней.

Лиат пустила лошадь вперед так быстро, как только отважилась. Ее нельзя изматывать, ведь до следующего города еще далеко. Кроме того, дорога то и дело прерывалась промоинами и ямами. Ничего подозрительного ни спереди, ни сзади. Лишь привычный бурелом деревьев и кустарников, припорошенных снегом.

Вдруг в тени деревьев показались тусклые фигуры, мечущиеся среди деревьев.

Что-то просвистело мимо уха, заставив ее отшатнуться. В ближайшее дерево воткнулась странная стрела: очень тонкая и хрупкая, лишенная оперения, она мерцала серебристым древком в рассеянном зимнем свете. Спустя неуловимое мгновение стрела исчезла, как будто растворилась в воздухе.

Ниоткуда — и отовсюду — раздался дикий переливчатый визг, скорее боевой клич, чем мольба о помощи.

Пожалуй, иной раз лучше взять ноги в руки и удрать, чем стойко сражаться — неизвестно с чем.

Перейдя в галоп, Лиат продвигалась по лесной дороге. Подскакав к вырубке, она почти сразу заметила, что лес повален по обе стороны широкой реки. У брода ветхий мост пересекал лениво текущие воды.

На мосту ее поджидала группа мужчин. Увидев Лиат, они схватились за оружие. Она остановила лошадь и, пока та переступала под ней, огляделась по сторонам. Непонятно было, какая угроза более серьезна. Группа у моста состояла из оборванцев, смахивавших на разбойников, каковыми они и являлись. Большинство было одето в отрепье, в том числе и на ногах. Жалкая пародия на броню: кое у кого на тряпье нашиты редкие куски кожи. Шлем только на вожаке, кожаный прессованный колпак, подвязанный тесемками под неопрятной бородой. Но они все-таки стояли перед ней во плоти, ощутимые, реальные. А кто знает, что там вопило позади!

— Я — «Королевский орел»! Я выполняю его поручение. Пропустите меня!

Теперь они поняли, что она одна.

— Короля Вендара, — сказал вожак, плюнув под ноги. — Ты, вишь, в Варре. Он нам, понятно дело, не король.

— Генрих — король Вендара и Варре.

— Генрих нам не указ. Мы — подданные герцогини Сабелы.

— Сабела больше не герцогиня. Она больше не управляет Арконией.

Вожак плюнул снова, перехватывая копье, и оглянулся на товарищей, вооруженных дубинками, а точнее — палками с утолщенными концами. Двое отделились и стали обходить Лиат с двух сторон.

— Что самозваный король говорит о герцогине Сабеле, здесь ничего не значит. Зря он посылает сюда своих людей и думает, что его слово защитит их. Тебе лучше будет, девка, если ты сдашься без боя.

— А что вам с меня? — сказала она, поднимая лук, но они только засмеялись.

— Добрые сапоги, хороший плащ, смазливая мордашка, — сквозь ржанье выдавил вожак. — А меч, а лук? Оружие кое-что для нас значит!

Вложив стрелу, она прицелилась в вожака:

— Прикажи своим людям отступить, или я убью тебя.