Собачья магия
Шрифт:
Товарищ капитан только хмыкнул в усы. Курсант Верблянский забыл закрыть рот.
– Слушай задачу, - с той же серьёзностью продолжил прапорщик.
– Вот этого товарища, - показал он на щенка, - провести по лестнице. Выполняйте!
– Гав!
– ответил Буран.
Курсант Верблянский вздрогнул и закрыл рот. Товарищ капитан хмыкнул и приготовился наблюдать. Плановые занятия внепланово замерли.
Буран подошёл к Монстру-Моне и назидательно навис над бедной щенячьей головой. Тот заскулил и прилёг, просительно заглядывая снизу вверх.
– Бур-бур-бур...
– стыдил
– Ау-ау-ау...
– пристыжено соглашался снизу щенок.
По окончании политико-воспитательной беседы Моня, судя по виду, уже готов был ходить по той лестнице на задних лапах. Буран поднялся и направился к "снаряду", подтолкнув щенка носом. Тот радостно заскакал рядом, но перед препятствием опять замялся и заскулил, потому что точно помнил, как его ругали за это раньше, а вновь облажаться перед Великим Бураном ему очень не хотелось. Тогда Буран осторожно взял щенка зубами за ухо и потихоньку повёл на ступеньки. Бедный Моня скулил, скользил, спотыкался, но - хочешь, не хочешь - шёл через препятствие, и ужасно обрадовался, когда оно неожиданно кончилось. Но Буран вновь ухватил его за ухо и провёл по тому же трудному пути обратно - на этот раз Моня почти не падал, только ещё иногда опасливо нащупывал путь. В третий раз Буран направился вперёд сам, а щенок довольно уверенно последовал за ним. И прошёл!
– Моня! Моничка! Умничка!
И это ещё вопрос, кто больше радовался - щенок, угодивший наконец любимому хозяину, или хозяин, за успехи своего любимца.
– Может нам его в звании повысить?
– задумчиво проговорил капитан, с удовлетворением наблюдая картину "Успехи в боевой и политической подготовке".
– Зазнается...
– усмехнулся прапорщик.
– Да он и так неплохо устроился, - проворчал капитан.
– Ладно, пойду распоряжусь Марь Иванне за внеплановую премию нашему герою.
Но двинуться в столовую он не успел. Потому что от ближайшей казармы показался запыхавшийся от спешки дневальный.
– Товарищ прапорщик! Товарищ прапорщик!
– воззвал он ещё издалека.
Прапорщик с капитаном переглянулись. Наконец, дневальный добежал и остановился перед ними, переводя дыхание.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу старшему прапорщику!
– Обращайтесь!
– нетерпеливо разрешил тот и дневальный обратился:
– Товарищ старший прапорщик! Звонили с КПП! Там... к вам... жена приехала.
– КТО?!
– одновременно удивились капитан с прапорщиком.
– Жена, говорят. Просили побыстрее подойти.
Прапорщик растерянно оглянулся на капитана, словно спрашивая не столько разрешения, сколько совета:
– Как гласит восточная мудрость: "Баба - "хона", служба - хана", - веско изрёк товарищ капитан.
– Так что мой тебе искренний совет, Миша... Беги!
– провозгласил он, однако закончил почти без перехода - совершенно обыденно и даже ворчливо: - Познакомил бы что ли...
– Самому бы сначала...
– бросил старший прапорщик, оглядываясь в поисках своей собаки, но Бурана уже рядом не было - только пышный хвост знаменем мелькнул в конце аллеи.
Пока Тоня сидела на КПП, она десять раз успела раскаяться
Заинтересованные взгляды солдатиков и лично дежурного лейтенанта спокойствия, естественно, не добавляли. Так что автобусный билет, который она нервно теребила в руках, уже не смог бы послужить не только финансовым документом, но даже вещественным доказательством. Из пучины отчаяния её вывело гулкое гавканье снаружи. Собаку впустили в проходную, но ещё более требовательное "гав" раздалось под дверью дежурки. Ближайший солдат открыл дверь и в помещение бурей ворвался Буран! И завертел Тоню в вихре неудержимой собачьей радости. Тоня вскочила, но даже ухватиться погладить не смогла, так он вокруг неё прыгал, исполняя бешенный танец под названием "Как я рад, что ты приехала!". А потом появился Миша...
Он, наверное, уже некоторое время стоял рядом, любуясь на их с Бураном "лезгинку", но Тоня была не в состоянии что либо замечать. Но только собака немного успокоился и дал возможность запустить пальцы в свою шубу, как обнаружилось что за ними с улыбкой наблюдает товарищ старший прапорщик. Тоня медленно поднялась навстречу, прапорщик испуганно помрачнел, Буран вежливо отвалил в сторону. При этом пёс активно выводил в воздухе хвостом какую-то одному ему понятную мелодию и Тоня опять, как тогда в дверях своей квартиры, совершенно ясно осознала за собой способность совершить нечто такое, на что в обычной жизни никогда не хватило бы смелости.
– Ну вот, я приехала. Прогонишь?
– Нет, ну что ты... вы... ты...
– запутался прапорщик в местоимениях.
– Только неожиданно как-то, - вопросительно посмотрел он, и Тоня прекрасно поняла, что это - не о приезде.
– Но ты ведь просил подумать?
– она подошла вплотную и, чтоб уж наверняка, взяла за руки.
– Я подумала. И решила. Вот так, Миша.
Старший прапорщик Миша задумался так надолго, что Тоня начала бояться. Потом отмер и начал говорить, будто выгребая против течения:
– Антонина!..
– но она так зыркнула, что бравый пограничник испуганно поправился: - Тоня, пожалуйста послушай... Я тоже... Ты мне... Знаешь, вот с первой минуты, как ты тогда в дверях наорала, прямо забыть не могу. Ты была такая!..
– очи товарища прапорщика мечтательно затуманились, но едва он наткнулся на ожидающий Тонин взгляд, как сейчас же стушевался.
– Тонечка, ну подумай, тут ведь служба - неудобств куча, зарплаты мало, переезды, жильё... Я же никогда себе не прощу, если испорчу тебе жизнь. Понимаешь?
Он опустил глаза и очень медленно и глубоко вдохнул, словно для глубочайшего в своей жизни нырка.
– А знаешь, почему женщины более выносливые, чем мужчины?
– неожиданно спросила Тоня. И сама же ответила: - Чтобы было кому вас, геройских мужиков, выносить с поля боя. Каким бы оно ни было. Так что, товарищ старший прапорщик - Я. ПОДУМАЛА.
Она решительно посмотрела снизу вверх, и только тогда старший прапорщик счастливо выдохнул и обхватил её своими ручищами.
– Тонечка! Какая же ты у меня молодец!