Собачья магия
Шрифт:
– Дядя Миша?
– приподняла бровь Тоня, в том смысле, что ей-то он имени не называл.
– Дядя Миша?
– удивился не меньше её пограничник.
– А вы-то откуда знаете?
Пацаны чего-то заёрзали и потерялись взглядами в полу, только Лёлька не потерялась, а беззаботно ляпнула:
– Нам Буранчик сказал! Он умеит. Правда, Буранчик?
Тот с трагичным вздохом упал головой на ковёр и ещё накрыл лапой нос.
– Буран?
– требовательно посмотрел старший прапорщик на своего подчинённого.
Пёс головы от пола не оторвал, а так и глянул в ответ - исподлобья выразительным виновато-ждущим взглядом.
–
– подала голос мама.
– Наверняка же Лола от дедушки слышала.
В среде означенной малышни Тоня заметила небольшую потасовку - видимо, парни настоятельно рекомендовали подружке согласиться с такой версией. Но наблюдательный пограничник Миша не стал спешить с выводами.
– А знаете, мне тоже кажется, что он может говорить... Нет, даже не так! Он точно разговаривает, но вот может ли словами?
Он наклонился и погладил Бурана по голове. Тот удовлетворённо вздохнул и скромно вильнул хвостом.
– Не знаю, как насчёт словами, - подала голос Тоня, с ласковым вниманием глядя на пса, - но смотреть он умеет О-О-ОЧЕНЬ!..
Буран, словно оценив комплимент, поднялся и неторопливо перетащился ей под ноги, где умостился и посмотрел в глаза О-О-ОЧЕНЬ тем самым взглядом. Тоня не выдержала и погладила ему лохматую голову. Лохматая голова закатила глазки от удовольствия и поёрзала, показывая где лучше чесать. Ну как такому откажешь?!
– Странно как-то, - прозвучал откуда-то извне голос Миши.
– Что странно?
– вынырнула из грёз Тоня.
– Да вот, сидите, гладите...
– А что же тут странного?
– удивилась она и замерла с занесенной рукой. Пёс поднял морду и толкнул носом ладонь, мол, ты не болтай зря - давай, работай. Тоня отмерла и продолжила ублажение.
– Вот-вот, это и странно, - покачал головой Миша.
– Он вообще-то женщин гладиться не подпускает.
– Серьёзно?! Да не может быть!..
– удивилась Тоня, по новому взглянув на своего четвероногого подопечного.
– Что вы!
– заверил пограничник.
– Однажды так гаркнул, что дама в штаб побежала жаловаться. Даже Марь Иванну - казалось бы, уж на что любимчик!
– а только терпит вежливо секунды две и уходит. Не знаю, с чего бы...
– он помолчал и как бы рассуждая, добавил: - Может его в детстве сучка укусила...
Тоня представила, КАКАЯ ИМЕННО "сучка", судя из контекста, могла Бурана покусать, и сдавленно хмыкнула.
Старший прапорщик Миша вдруг понял, ЧТО СКАЗАЛ, и неожиданно покраснел.
– Извините...
Явление смущённого героя-пограничника, наверняка, бравшего не одного вооружённого нарушителя, а теперь краснеющего, как старшеклассник на выпускном, потрясло Тоню до глубины души и... ей стало его жалко.
– Видно, вам чаще приходиться общаться со зверьми, чем с людьми, - примирительно попыталась она перевести всё в шутку.
Пограничник перестал краснеть, подумал и, не сдержавшись, искоса быстро глянул на своё плечо.
– Ну-у-у-у...
Тоня тоже глянула на его плечо, увидела там погон и только тогда поняла, с какими именно "зверьми" может ежедневно видеться военный. "Ой, как неудобно-о-о!" - подумала она и тоже покраснела.
– Простите! Я не это хотела... Ой, ну вы же понимаете?!
– Понимаю, - согласился старший прапорщик, но опустил голову и добавил в пол: - Хотя... может вы и правы.
Тоня вскинулась было то ли срочно пояснить свою мысль, то ли возмутиться
– Ну вы - молодёжь!
– проворчала мама, - Нашли что обсуждать при детях.
– Бур-бур-бур...
– "высказал" в пол своё мнение Буран.
– Хи-хи!
– немедленно отозвалась Лёля, утыкаясь в кулачок.
– Тётька-сучка бедного Буранчика пакусала и он их теперя не лю-у-убит!
– Хи-хи, сучка-тётька...
– поддержал хиханьки Боря.
– А ищё кохтями пацарапала. Он теперя и кошек не любит!
– Ну, видите!
– возмутилась мама.
– Это же дети, они же, как попугаи!
– Так мы, вроде, ничего такого не говорили...
– попыталась защититься Тоня и шутливо наклонилась к Бурану: - Правда, Буранчик?
Но тот глаз не поднял, только пристыжено зыркнул искоса, мол - я нечаянно. И так у него это выразительно получилось, что Тоня поневоле заулыбалась. За ней - и мама. Так что смущаться остался один Миша.
– А знаете, как Буран к нам попал?
– поторопился он отвлечь общественность от сучко-тётковой темы.
– Ещё на заставе зашёл я как-то к знакомым охотникам, а у них су...
– кхм!
– в общем, ощенилась. Хозяин и говорит - бери, мол, всё равно всех не оставим. И выкладывает прямо на стол. А щеночки ещё махонькие, слепые, пищат все, расползаются. И вот один дополз до края и - кувырк!
– вниз. Хозяин его поймал, и обратно на стол. Другой дополз и тоже свалился. Третий... А один, смотрю, подтянулся к краю, лапкой пощупал и - рррр!
– обратно. До другого края добрался, опять - рррр!
– и задом, задом. Все уже по второму разу попадали, а этот всё кружит, кружит, а к краю не подходит. Вот я и говорю: "А давайте этого, если не жалко!" Хозяин переглянулся с товарищами, а они, гляжу, в ответ чего-то подмигивают. Вот он и говорит: "Э нет, Мишаня, видишь - это же шаман-собака, он должен сам хозяина выбрать" - "Да как же он выберет, - говорю, - если ещё слепой?" - "Да так же, - отвечает.
– А ну-ка все подставляйте ладони к краю. К кому не побоится, переползёт, того и будет". А я себе думаю - хозяев-то трое против меня одного, ясно, что жаль умного щенка отдавать. Ну да ладно, подставили ладони, ждём. А этот, мелкий, пыхтит, скулит, старается, а в руки никому не даётся. Наконец, и до меня доходит очередь. И вдруг этот паршивец, вместо "рррр", лапой попробовал и лезет дальше! Перебрался в ладони весь, носом потыкался, мол - ничего, удобно - и спокойно свернулся там калачиком. Охотничек покривился, да делать нечего: "Забирай, - говорит, - тебе оно, видать, нужнее. Может ещё не один раз спасибо скажешь за этот подарок". И, оказалось, правда. Уж сколько раз благодарил за него, не припомню. Да и не я один...
Народ в комнате затаив дыхание слушал легенду про их любимого собаку, который сидел тут же, скромно опустив морду, и подставлял холку под ласкающую Тонину руку. А Тоня машинально гладила шерсть, но смотрела на гостя. Потому что тот говорил, и словно раскрывался при этом: и жёсткие черты становились мягче, и улыбка - светлее, и в движениях проявлялась не скупая точность, а вдохновенная музыкальность. Она вдруг подумала, что наверное вчера выглядела также - с платьем в руках и под мелодию, звучавшую в душе. И ещё подумала, что таким старший прапорщик Михаил Буханцев нравится ей ещё больше.