Собака и Волк
Шрифт:
— Разумеется. К тому времени, может быть, и ваши раны затянутся, Грациллоний, — тихонько сказала она, — не все же время вам тосковать. Вам еще жить да жить.
— У меня есть работа.
— Но вам нужно и счастье. — Она чуть крепче сжала его руку…
Они подошли к дому трибуна. Над стройными ногами взметнулись белые юбки, и, забыв о приличиях, на порог выскочила Верания.
— О, вы здесь! — воскликнула она. — Я уже начала бояться, что вы заболели или что-то случилось.
— Но твой отец сказал мне прийти в полдень, — улыбнулся
Девушка покраснела.
— Просто я так долго вас не видела.
Сконфузившись, что сболтнула лишнее, стояла на ступенях, загораживая ему проход.
— Я был занят, — сказал он. — Сегодня…
— Вас ждут хозяин и хозяйка, — сказала Руна и, крепко взяв его под руку, повела в дом.
Глава десятая
Дождливым вечером Бэннон Дохалдун подъехал к дому. За раскидистым дубом уходил в серую мглу лес. Тишину нарушал лишь Стегир, скакавший по камням среди окружавшего его тростника, но и этот звук был какой-то приглушенный. Бэннон слегка дрожал: вода капала с листьев, с уздечки, с кончиков усов. Промокшая одежда давила на плечи.
Он спешился и постучал в дверь. В первый момент подумал, что дверь ему открыл мальчик — в тунике и бриджах. Затем пригляделся к худенькому лицу и огненно-рыжим волосам, падавшим ниже плеч. Почему бы и в самом деле ведьме, живущей в глухом лесу, не одеваться в мужскую одежду, подумал он. Не в юбке же ей ходить… За спиной ее горели лампы, и пылал огонь в очаге.
— Приветствую вас, — сказал он смущенно и назвал себя. — А вы Нимета, дочь короля Граллона?
— Да, — ответила она на его языке, языке озисмийцев. — Если с добром, входите. Нет — от ворот поворот. — Она притронулась к кожаному мешочку, висевшему у нее на шее на ремешке. Должно быть, амулет. С наружной стороны мешочка был пришит череп мыши-полевки.
— С добром, с добром, госпожа, — заторопился Бэннон. — Позвольте мне сначала позаботиться о своих животных. — Он подвел к дому запасную лошадь.
— Похоже, мне теперь нужна конюшня, — сказала Нимета. — Вы первый приехали ко мне на лошади. Вносите сбрую, здесь сухо.
Бэннон привязал лошадей на лугу и вошел в дом, уютный, но темный. Полки с посудой, с поперечных балок свисают туши зверей, бочонок с элем. Ближе к дверям полка, от которой он старался отвести глаза. Лучше не смотреть на странные палки и кости с вырезанными на них знаками да на глиняные сосуды чудной формы. Он повесил плащ и куртку на крючок и, повинуясь ее жесту, сел на табурет возле очага.
— А-а, — сказал он и протянул руки к огню. Сначала дым разъел ему глаза, а потом медленно вышел в отверстие в крыше.
— Выпейте, — предложила Нимета и налила эль в деревянную кружку. Присела напротив. Пламя выхватило из темноты большие зеленые глаза. На ум ему пришла кошка, поджидающая возле норы мышь.
Сделав два глотка, промочил горло.
— Я староста в своей
— Знаю, — сказала она.
Неужели слышала? Дохалдун — крошечная деревушка у подножия горы, с несколькими акрами расчищенной земли. Из Аквилона до нее скакать целый день. Жители преимущественно разводят свиней, хотя у них есть и коровы, и птица. Кроме того, они сеют овес. Из деревни своей выезжают крайне редко, несколько раз в год на собрания таких же, как у них, деревень. А тут вдруг женщина из колдовского Иса… приехала сюда менее двух лет назад. Как может она помнить его имя, да и где она могла его слышать?
— Говорят, вы много чего знаете, — осторожно заметил Бэннон.
— У вас болеют коровы, — невозмутимо сказала Нимета. — И вы хотите, чтобы я их спасла, потому что слышали, что я вылечила стада в Виндовайе и Стег Ране.
Он и сам не мог бы определить, отчего у него забилось сердце — от страха или радости. Холодок пробежал по всему позвоночнику и добрался до кончиков пальцев.
— Да вы и в самом деле колдунья, —выдохнул он.
Она криво улыбнулась.
— Нетрудно и догадаться. В округе ящур. А я не такая уж и колдунья. Как вы обо мне узнали?
Он набрался храбрости. Если слухи верны, она здорово помогала и никому не делала вреда. Рассказывали, что она подводила каждое животное к костру, в который бросала какие-то травы. Отрезала клок волос и сжигала. Потом брала в руки лозу и бормотала слова на непонятном языке. В течение дня животное выздоравливало, а здоровые животные уже не заражались.
— Дошли слухи, — объяснил Бэннон. — Да и сын мне рассказывал. Он много чего о вас слышал. Скоро вы станете знаменитой, госпожа.
— А вы там не христиане? — спросила она.
— Нет, — озадачился он. — А вам нужны христиане?
Она хихикнула:
— Это хорошо, что не христиане, хотя никому не возбраняется обращаться ко мне за помощью.
— Все знают вас как дочь короля Граллона…
— С этим кончено, — отрезала она. — Милостыни больше я ни от кого не принимаю.
Потом сменила тон и заговорила по-деловому:
— Итак, вот вам мои условия. За то, что приду к вашим коровам и буду их лечить, вы дадите мне бочонок овсяной муки, чтобы хватило на год. Если стадо ваше будет здорово, — а оно будет здорово — ежемесячно в течение тринадцати месяцев будете посылать мне окорок или копченое мясо такого же веса. Договорились?
— Да это дороговато будет, — пробормотал он.
Она улыбнулась.
— Другие люди обеспечили меня уже пшеничной мукой, маслом, сыром, ну и прочим по мелочи. А сейчас мне нужна шерстяная одежда. Можете дать мне ее вместо того, что я перечислила, но по той же стоимости. Торговаться не собираюсь. Либо соглашаетесь, либо уходите.
Он лишь вздохнул.
— Хорошо. Овес и мясо. Под мое честное слово.
Он немного опасался, что она потребует залог, но она поверила ему на слово.