Собака Кантерсельфа

Динаев Дино

– Подожди, я во дворе чего-нибудь гляну. Может, найду чего-нибудь пожевать, – сказал Сафа.

Выйдя на улицу, он зашел за дом, чтобы через секунду выскочить обратно, за каким-то фигом зажимая рот и блюя сквозь пальцы. Он долго успокаивал дыхание. Это оказалось сложно, потому что дышать глубоко он не мог из-за смрада, доносившегося с заднего двора.

Какая ерунда, запах, вонизм, духан или кумар, а как может вывести человека из себя, удивился Сафа. За домом обнаружилась еда. Вся еда, которую Шерхан вынес из дома. Мало того, вынес, а затем с непонятными целями и завидным упорством привел все в абсолютную негодность. Консервные банки были

вскрыты с животной яростью и с такой же аккуратностью, топорщась звездами рваного металла. Сыр и хлеб топтали ногами. И чтобы окончательно отвратить от посягательств даже последнего бомжа, продукты были собраны в кучу, а сверху наложена еще одна куча из фекалий, заботливо натасканных из расположенной поодаль уборной. Из натеков образовалась народная тропа, рядом с которой валялась изгаженная лопата, которой, судя по всему, уже никто никогда не рискнет воспользоваться по назначению.

Вакханалия происходила давно. Продукты успели протухнуть и омерзительно провонять. В них кишели опарыши и крупные членисто- блестящие личинки богомола.

Все это стадо издавало утробный стрекот, от которого расхотелось жить.

Сафа был на полпути к калитке, когда в доме стукнула входная дверь, нечто легкое проволокли через веранду и, наконец, на пороге возникла в полулежащем положении обессиленная фигурка Секи. Она тянула к нему руки и молила лишь об одном:

– Не бросай меня, и я помогу тебе.

И тогда Сафа стал хохотать.

18.

Двухэтажный коттедж, расположенный на Морской улице под номером 13 через дорогу от здания районного отдаления милиции, не имел окон, выходящих на проезжую часть.

Те же окна, что выходили на приусадебный участок, круглосуточно зашторивались.

Штор не было только на кухне, но салаги на ней никогда не появлялись. Деревья на участке подростки вырубили в первую же ночь, как поселились.

Марж сидела в нижнем зале с бокалом вина. Она развлекалась, напропалую кокетничая с дежурившим у входной двери охранником. Это повторялось каждый день, и сотрудник ЧОПа терпеть ее не мог.

– У тебя такой мужественный вид, Коша. Ты, наверное, настоящий герой?

Того звали Николай, но наглой девице это не нравилось. Она упорно называла его Кошей, тогда Николай в отместку перестал разговаривать. В контракт не входил пункт, что он должен отвечать на глупые вопросы.

– Хочешь, я угадаю твое звание? – неожиданно спросила Марж. – Лейтенант!

Николай внутренне напрягся.

– Не любишь эту тему? – Марж была чертовски проницательна, вернее, чертовски умела досаждать, в чем Николай имел несчастье неоднократно убедиться.

– Интересная, наверное, у тебя была специальность, – продолжала Марж. – Хотя я не понимаю, как можно учить убивать людей. По-моему с этим надо родиться, – она хохотнула, отпила вина. – А сколько людей убил ты, Коша? Ничего не говори, я угадаю, – Николай только хмыкнул, он и не собирался отчитываться перед этой стервой.

Откровенно говоря, он принимал участие только в перестрелках на дальних дистанциях, так что не смог бы ответить, даже если бы сильно захотел. Зато одного солдата сумитский снайпер подстрелил прямо при нем. Тот шел, отхлебывая кашу из только что наполненного котелка. Прилетевшая, как потом установили, с расстояния более километра крупнокалиберная пуля вынесла ему челюсть, и каша пролилась в дыру. Николай так устал от войны, что, отслужив положенный после училищным контрактом срок, сразу уволился

в отставку. Мира захотелось, туда, где не стреляют, и ничто не напоминает об увиденных им кошмарах. И вот теперь эта сучка с ярко накрашенными коготками ковыряет в его ране. Попортить бы ей макияж, но нельзя, выгодный клиент.

Взять бы пример с бригадира Володи Старикова, презиравшим все женское сословие и называвшим всех женщин "письками с ушами", уверенным, что ума у них хватает только на то, чтобы не носить трусиков под платьем. В его поведении это читалось, и Марж его терпеть не могла, а остальных уже просто достала.

Но Володя Стариков особенный человек. Участвуя в боях без правил, получил тяжелейшую травму, месяц пролежал в коме и вышел из нее с головой, полной тараканов, а часто вообще вел себя как настоящий идиот.

Из своей комнаты появился Голован, носивший свое прозвище по двум причинам: из-за своей крупной продолговатой головы, а так же за то, что был мозговым центром своей небольшой группы.

– Иди, проверь охрану на воротах! – велел он Николаю, тот не сдвинулся с места.

– В мои обязанности это не входит.

Снаружи дежурили двое охранников плюс Володя Стариков. Внутри на обоих этажах находились по охраннику, на чердаке наблюдатель. Всего шестеро.

– Так свяжись со своими по рации! – процедил Голован, он никогда не повышал голоса, но от его голоса становилось не по себе, и Николай подчинился.

Пока он включал пищалку, Голован наклонился к Марж и сказал:

– Сваливать надо, мы и так задержались. Сека самая умная оказалась.

– Не напоминай мне про эту предательницу! К тому же она дура!

– Она была лучшая из нас.

– Ну и где она сейчас? Тигренок расплатится, тогда мы будем на коне.

– Все в порядке! – бодро отрапортовал Николай, но осекся, увидев на лестнице Немого, за все время его службы это был первый случай, когда все трое охраняемых объекта собрались вместе.

– Ты чего? – обеспокоено спросил Голован.

Немой провел ладонью параллельно полу.

– Машина, – понял Голован. – Ну и что тут странного?

Немой показал два пальца.

– Два раза проехала одна и та же машина? – Голован повернулся к Николаю. – Охране боевая тревога!

А вот и не буду, мстительно подумал Николай.

– А у нас такой команды нет! – развязно заявил он, даже не стронувшись с места.

– Отставить! – Голован остановил фурией вскочившую с дивана Марж.

– Зря вы остановили девушку, может, ей в туалет срочно понадобилось, – продолжал паясничать охранник.

– Не обращай внимания, они уже покойники, – обыденным тоном, каким сообщают об уже свершившемся факте, проговорил Голован.

Николай, опешив от такой наглости, разразился гневной тирадой, которую салаги не стали слушать. Для того чтобы собраться, им понадобилось всего несколько минут.

Как оказалось, это оказался чересчур большой срок.

Коттедж был окружен кирпичным забором с колючкой поверху, с железными воротами и калиткой. Охранник, в обязанности которого вменялось следить за главным входом, по существу часовой, грыз семечки и недовольно поморщился, когда в калитку постучали и отвлекли от столь важного занятия. На самом деле он расслабился. В ЧОПе работал третий год, троих придурков охранял уже несколько месяцев. Придурки, надо отдать им должное, не доставляли много хлопот. Сидели по своим конурам, изредка куда-то отъезжали со своими баулами. Вот и сейчас услышав стук в калитку, охранник не пошевелился.