Собака Кантерсельфа
Шрифт:
Человеческое существо по натуре гадливое существо. Говорит одно, делает другое, поступает непонятно, закладывает всех. Не все закладывают? Это, смотря, что ему в косяк защемить.
– Я тут Шорохова и Неволина в камеру определил.
– За что? – вырвалось у Кесарева почти искренне.
– Вот и я говорю, что не за что, – подыграл Крутохвостов, он тоже умел искренне врать, даром что генерал. – КПЗ у нас одно название. Сто лет не пользовался. Я дам тебе ключ, будешь уходить, отомкнешь ребят. Ларькова я на вход уберу.
– Как
– Я же говорю, ключ тебе дам. Или ты тоже считаешь, что ребят действительно надо судить за то, что они со спецмоном не сработались? Постой, может, тебе спецмон чем-то импонирует, и ты ему доверяешь больше, чем своему генералу? – спросил Крутохвостов, подумав, не перегнул ли он палку, и не ответит ли предатель утвердительно.
– Я сделаю все, что вы скажете, – собрался эксперт, хороший артист.
– Вот и чудесно, – генерал пододвинул ему ключ. – Только об этом никто не должен знать. Ни одна живая душа. Если спросят, зачем вызывали, скажешь, результатами экспертизы интересовались по сегодняшним трупам на пляже.
– Так они еще не готовы.
– Скажешь, что руководство лично просило ускорить.
В конце дня Крутохвостов в служебной машине занял исходную позицию на прямой видимости от КПП. В 17.00 задние УВД стало пустеть. Одно за другим гасли окна.
Погасли окна и в лаборатории. Что сейчас делает эксперт? Моет руки, снимает халат и кладет умхальтер с глушителем в карман пиджака? Потому что выпускать арестованных ему не резон. Не имеет Кесарев права их выпускать, если он действительно тот, за кого его принимают.
Сейчас он идет по коридору, мягко ступая хорошими туфлями на настоящей кожаной подошве. Поднимает пистолет. Тихие хлопки, похожие на открываемые бутылки шампанского.
Зарешеченное окно КПЗ оглушительно лопнуло, выстрелив ослепительно белым факелом.
Веером брызнули выломанные прутья решетки.
– Твою мать! – Крутохвостов выпал из машины и кинулся к зданию.
КПЗ горело хорошо, выбрасывая клубы жирной копоти, удачно ложившейся на побелку фасада до пятого этажа. Генерал хотел пробраться к КПЗ, но коридор уже занялся огнем, клубы пламени закручивались словно живые.
Пожарные прибыли через семь минут. Еще через пятнадцать пожар был ликвидирован.
Очаг возгорания обнаружился, как и ожидалось, в КПЗ.
Эксперт кинул коктейль Молотова через решетку. Изготовление горючей смеси для него не проблема. Все реактивы под рукой.
Еще через пятнадцать минут приехали спецмоновцы и забрали трупы своих, убитых на "Александре".
– У вас бардак в управлении, – нагло заявил явившийся сержант. – Даже трупы сохранить не в состоянии. Что мне докладывать полковнику?
Генерал послал его подальше, генерал сержанту не товарищ. Еще через пятнадцать минут позвонил Стиплер:
– А вы меня не послушали! – уличил он. –
– Завтра с утра я лично во главе "Ужаса ГАИ" приеду к вам в гости, только вы не обрадуетесь.
– Руки у вас коротки. С сегодняшнего дня я буду жить в медцентре, взятом под охрану спецмоном. У нас карантин. Есть еда, сауна и женщины без ограничения. Все в соблазнительных белых халатиках. Это так возбуждает.
– Меня нет.
– Потому что вы старый. Но это исправимо. Хотите, мы вам головку от годовалого бычка пришьем?
– Себе ее пришей. На лоб.
26.
Костя Зубов катался по полу своей квартиры, схватившись за ушибленную (ему казалось, за оторванную) голень. Рядом валялся разделочный молоток. Над всем над этим возвышался Прыг-скок, с завидным интересом наблюдающий происходящий процесс.
– Ты хотел меня убить? Почему? – спросил он.
– Ненавижу тебя! – выкрикнул Костя, но с опаской, готовый заползти в угол при малейшей угрозе со стороны Прыг-скока.
– Почему? – искренне не понимал тот. – Я столько сделал для тебя. Я тебя спас от неминуемой смерти. На тебя ссали и били и точно бы убили, если бы не я. Я сам столько раз мог тебя убить, но не убил.
– Спасибо, – саркастически поблагодарил Костя.
– Это на самом деле значит многое.
– Что ты сделал с моей женой сволочь?
– Эту потаскуху драли все кому не лень, ты должен быть мне благодарен, что она изменилась. Мы ведь с тобой друзья? Тебе что для друга жалко того, что все и так берут. Кстати, твой дядя признался, что сам сунул ей пару раз, при чем знаешь, у него такая смешная манера. Он голову ей засовывал под стол и зажимал дверцей, оставляя наружи только задницу, которую и драл безбожно.
– Ты все врешь! И ты мне не друг!
Прыг-скок недоуменно поднял одну бровь:
– А у тебя разве когда-нибудь были друзья? Исключая конечно Петьку Листунова.
У Кости вспыхнуло лицо, и он от стыда отвел глаза.
– Откуда ты знаешь про Листунова?
– Листунов – дристунов! – идиотски напел Прыг-скок.
– Прекрати! – не выдержал Костя, с удивлением обнаружив на лице слезы.
– А что ты так расстроился? – делано удивился Прыг-скок. – Он тебе сунул то всего раз. Приятно было?
– Ничего он мне не сунул! Я не пидарас!
– Один раз не пидорас! – Прыг-скок опустился на корточки, заботливо подтер слезы, шерсть на руках была как наждак. – Эх, Костя, я тебя совсем не понимаю. Ты же всегда жил в свое удовольствие. Тебе понравилось трахаться с мужиком?
– Я не трахался!
– А ведь всегда хотел. Помнишь, как ты подглядывал за голым соседом в ванне?
– Не было этого!
– Мне то зачем врешь? – даже обиделся Прыг-скок. – Знаешь ведь, что было.
Костя посмотрел ему прямо в глаза.