Собаки Иерусалима
Шрифт:
– Долги прощаются даже тем, кто просто посетил Иерусалим и не участвовал в битвах.
Внезапно распахивается дверь, и в комнату, словно фурия, врывается женщина довольно крепкого телосложения, держа в руках веретено и кудель, сестра барона, Аделаида. Лицо ее пылает гневом.
– Какой позор пал на наши головы! Смотри! Смотри, что тебе люди принесли: веретено и кудель, как бабе! Вот она, печать бесчестья!
С этими словами Аделаида швыряет «дары» на постель, а Никомед спокойно берет их и с любопытством начинает разглядывать.
– Мне
– И тебе не стыдно?
– Нет. Между прочим, я с большим уважением отношусь к женщинам, умеющим прясть. Если бы не они, во что бы мы одевались?
У сестры Аделаиды, похоже, начинается приступ удушья.
– Нет, такого позора я не переживу! – говорит она.с трудом. – Прощай, встретимся на небесах. Возможно…
Охваченная внезапным порывом безумия, Аделаида делает попытку выброситься из окна.
Священник едва успевает удержать ее, но она бьется у него в руках и кричит:
– Пустите меня! Пустите! Я хочу на небо…
Наблюдая за тем, как она извивается и машет руками, Никомед иронически улыбается:
– Почему бы вам не отпустить ее, Бласко? В конце концов, вниз, на булыжники, упадет лишь ее бренное тело. А душа… Как знать… Душа может действительно воспарить на небо, – говорит он и, закрывая глаза, добавляет:
– Animula vagula, blandula, hospes comesque corporis… [3]
Никомед и его слуга Рамондо, навьючив мула, отправляются завоевывать себе рай
3
Душа невесомая, нежная лишь гостья и попутчица тела (лат.).
У ворот замка сорокалетний слуга Рамондо, грубоватый крепыш в плаще с крестом на груди, закрепляет ремнями кладь на спине мула.
Чуть поодаль священник и Аделаида, то и дело нетерпеливо заглядывая в арку ворот, ждут появления барона Никомеда.
Рамондо тихо приговаривает:
– Бедная скотина, жалко, что у тебя нет души. И какой тебе прок от этого Крестового похода? Ни славы, ни отпущения грехов… Мы идем в Иерусалим, чтобы потом попасть в рай, а мулу-то Иерусалим зачем?
Священник и Аделаида опять заглядывают в подворотню, из которой выходит Никомед ди Калатрава.
– Наконец-то! – восклицает Аделаида со вздохом облегчения.
На Никомеде богатый плащ крестоносца. Поравнявшись со слугой и мулом, он опускается на колени и молитвенно складывает руки.
Священник в сопровождении Аделаиды подходит к нему со словами благословения:
– Да спасет Господь твои душу и тело на пути к Святому Гробу. Да направит Господь твои стопы и дела на пути к Святому Гробу. Да хранит тебя Господь на море и на суше в пути к Святому Гробу. Да сподобит тебя Господь с честью носить на груди крест на пути к Святому Гробу. Да сделает тебя Господь воином во имя Pax Cristiana на пути к Святому Гробу. Да приимет
Рамондо, прилаживающий на спине мула хозяйские доспехи, услыхав слово «смерть», вздрагивает и машинально складывает пальцы «рожками» – от сглаза.
А священник заканчивает свое благословение:
– Да сподобит тебя Господь достичь Земли Обетованной. Вознесем хвалу Всевышнему. Благословляю вас во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
– Аминь, – повторяет за ним Никомед и, поднявшись с колен, оглядывается по сторонам. Над холмом разливается свет зачинающегося утра.
Бласко, знаком велев Рамондо приблизиться, торопливо, едва дав тому время опуститься на колени, благословляет и его:
– …Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Аделаида обнимает Никомеда и, расцеловав его в обе щеки, протягивает ему флакон и ларчик:
– Прошу тебя, брат, наполни мне этот флакон водой из Иордана, а этот ларчик – святой палестинской землей.
Пораженный Никомед молча смотрит на сестру, не зная, как реагировать на такую просьбу, но все же опускает и флакон, и ларчик в свою дорожную сумку. Потом затягивает потуже пояс, на котором болтается короткий меч, и делает первый шаг. За ним следует слуга, ведя под уздцы мула.
Священник и Аделаида, стоя в воротах замка, глядят им вслед.
Вдруг священник восклицает: «Да сбудется воля Господня!»
Никомед, уже отошедший шагов на десять, вздрагивает и, обернувшись, смотрит на священника и на сестру.
Рамондо тоже оглядывается и громко повторяет за священником: «Да сбудется воля Господня!» После чего оба продолжают свой путь.
Священник и Аделаида уходят в замок. Старый слуга закрывает за ними тяжелые ворота.
Первый день пути. Уточняется маршрут, придерживаясь которого наши герои должны достичь воображаемого Иерусалима
Погода весенняя, теплая, небо ясное. Чудесный выдался денек.
В ярком утреннем свете мы видим Никомеда: он шагает твердо, но неспешно, как человек, которому предстоит дальняя дорога.
Слуга идет следом, тащит за повод мула.
Никомед, не оборачиваясь, спрашивает:
– А какова воля Господня?
Не понимая, чего от него хотят, слуга делает шаг вперед и пытается заглянуть хозяину в лицо, но встретиться с глазами Никомеда не может, так как тот упорно смотрит себе под ноги.
– Господня, спрашиваете? Не понимаю, хозяин.
– Ты сам крикнул: «Да сбудется воля Господня!» Вот я и спрашиваю: какова его воля?
– Не знаю, господин. Бог на небе, а мы здесь, на земле…
– Значит, по-твоему, Бог далеко…
– Ну да.
– Бог далеко. Но как именно далеко?
Рамондо молча всматривается в лицо хозяина, словно подозревает, что тот подшучивает над ним. Но лицо Никомеда невозмутимо.
– Не знаю, господин.
Никомед идет вперед своим размеренным шагом, слуга поспешает следом.