Собаки из дикого камня
Шрифт:
— А кто второй, кого обвиняют в появлении собак?
— Сам воевода, господин Сошур. Это он приказал своим слугам выкапывать ямы с кольями на дне, когда собаки только появились. И когда собаки к нам пожаловали и всем стало ясно, что так их не одолеть, он попытался от этого откреститься. Тайну на всё напустить. Но когда кто-то из его людей к мародёрам ушёл, тайна вся и лопнула. Тогда, я помню, большой шум в порту поднялся. Хотели даже идти к нему выяснять, почему он от этого открещивается, но князь тогда был ещё в силе, и дело кончилось ничем. Впрочем, может,
Сухмет ухмыльнулся:
— А что эти двое выиграют, если собаки нападут на город?
Вопрос застал Шува врасплох. Он покрутил головой, потом подёргал рукава сюртука, словно они слишком плотно обтянули его жирненькие руки и теперь он почувствовал, как ему давит подмышки.
— Не знаю. Не моё дело разбираться в этом. Может, у них есть ещё что-то в запасе, чего никто не знает?
— Может, — согласился Лотар. — А сколько замков осталось в Мирамской долине?
— Только два — господина Кибата и господина Бугошита. Конечно, если не считать терем воеводы Сошура, который находится здесь, в городе.
— А они к нападению собак готовы?
— Уж больше месяца на военном положении.
— Понятно. — Лотар помолчал. — Расскажи о семье князя.
— Ну, князь — он и есть князь. Раньше был хозяин, во всё нос совал, со всем разбирался. И торговлю иногда сам вёл, и на охоту ходил с одной рогатиной, а теперь постарел и тянет его больше пиры задавать. А изменился он, когда его жена Рассулина умерла. Хорошая женщина была, светлая ей память. Осталась у князя дочь, Светока, которую он любит даже больше, чем наследника — Прачиса. Мальчишке сейчас самое время в силу входить. Пока беда не случилась, некоторые даже говорили, что уж очень он рассудителен, больно много о себе понимает, а сейчас вздыхают, что молод очень. Если бы он чуть постарше был, глядишь, как-нибудь да выкрутились бы из беды.
— Угу, — буркнул Сухмет, пожёвывая что-то. — Способный, значит.
— Да я и сам так думаю: если бы Прачису хорошего советника…
— А кто у него советники? — спросил Рубос.
— Сошур, он всегда в городе, и Бугошит. Этот собак не боится, к морю даже головы не поворачивает, давно бы уехал в своё имение, да его князь не пускает. Известное дело, они одногодки, вместе бедокурили, вместе за Рассулиной бегали, сейчас вместе и старятся.
— Так что, у него ни жены, ни детей нет?
— Как не быть. Жена у него, поди, третья, и детей полон короб, только они как-то недружно живут. Вот боярин и сидит в городе, а семья ещё где-то, да я не знаю где, скорее всего, на одном из боярских кораблей.
Сухмет вытер пальцы о расшитую салфетку и глотнул разведённого вина из пиалы.
— А что всё-таки думает князь? Шув вздохнул:
— Похоже, ничего не думает. — Он вдруг всплеснул руками. — Да, чуть не забыл! Там в детинце есть один человек, он сейчас почти что самый главный… Бывший лекарь, кстати. Но он уже давно в колдуны подался. Злой он и способен на разные штуки,
— Что же это за разные штуки, милейший Шув?
— Знаете что, гос… — Шув запнулся, чувствовалось, что у него язык не поворачивается назвать господином человека с ошейником.
— Можешь называть меня по имени — Сухмет, как все делают.
— О том вам лучше бы с ним самим поговорить.
— Да стоит ли он того, чтобы с ним разговаривать? — лениво, но со значением проговорил Сухмет и быстро из-под опущенных ресниц взглянул на Лотара.
Рубос от волнения привстал, но тут же сел. Его внимание привлекла дверь трактира, которая стала тихо открываться в темноте. Лотар уже знал, кто за ней стоит, а Сухмет, пожалуй, почувствовал, что происходит, ещё раньше. Рука Рубоса непроизвольно дёрнулась к перевязи меча. Но он тут же расслабился, и углы его губ дрогнули в улыбке.
— Вообще-то всё это должен решать князь, — проговорил Шув, который ничего не заметил.
— Вот я всех заговорщиков и замёл на месте! — пророкотал из темноты громкий уверенный бас.
Шув вздрогнул и вскочил со стула. А Рубос растянул рот до ушей. В круг света вошёл Гергос.
Лотар снова подивился разнице между его уверенным голосом и манерами, в которых читалась едва ли не откровенная слабость. Но сейчас это можно было объяснить: Гергос был измучен до фиолетовых кругов под глазами.
Рубос встал, хлопнул его по плечу:
— Садись, друг. Вина ещё осталось столько, что нам хватит до утра.
Гергос сел, вытянул ноги в тяжёлых сапогах, откинулся на спинку стула, на котором только что сидел Шув.
— Может, ты есть хочешь? — негромко, по-свойски спросил капитана городской стражи трактирщик. — У меня всего на кухне наготовлено…
— Нет, только выпью за приезд этого бродяги, — Гергос кивнул в сторону Рубоса, улыбнулся, потом внимательно посмотрел на Лотара и Сухмета, — его друзей и пойду спать. Вторую неделю сплю не больше трёх часов за ночь.
Шув уже появился с чистым стаканчиком. В жесте, каким он поставил его перед Гергосом, были подчёркнутая вежливость и фамильярность. Так мог бы держаться лакей, который знает о своём господине всё и потому многое может себе позволить, но не хочет потерять работу и при людях держится в рамках.
Лотар не стал больше думать об этом. Отношения этих людей не касались его, они просто не имели никакого значения. Но ощущение насторожённости, скрытой напряжённости у Лотара осталось.
Глава 4
Свечи не успели оплыть, а за столом уже повисла тишина. Как ни хлопали друг друга по плечам Рубос с Гергосом при встрече, а рассказать обо всём, что с ними происходило за эти годы, оказалось несложно. Или в самом деле следовало заводить очень обстоятельный и долгий разговор, который был бы уже попыткой начать новую дружбу, а не продолжить старую. Да и волновало всех не прошлое, а то, что происходило сейчас.
Поэтому Лотар не стал церемониться и напрямую спросил: