Собаки на заднем дворе
Шрифт:
– Так магазин государственный, как его можно подарить? – удивился я.
– Жизнь нэмного сложнэе, чем кажется на пэрвый взгляд, уважаемый Алексей, – сказал Вано Иванович.
Из его объяснения я понял, что не понял ничего.
Работа директора ликеро-водочного магазина в Советском Союзе, вероятно, была работой очень специфической. Благодаря ей и своему легкому дружелюбному характеру Вано Иванович имел много нужных связей, денег и свободного времени. Но он не имел, если верить его словам, главного в своей новой жизни –
Так я стал в прямом смысле слова мальчиком для битья.
Мы договорились, что совместные тренировки по боксу у нас будут три раза в неделю: в среду, в субботу и в воскресенье. Меня это вполне устраивало, поскольку в остальные дни я тренировался в секции пятиборья. Правда, тренировка у Валерия Петровича в среду тоже была. Но она отнимала меньше физических усилий, поскольку в тот день у меня была стрельба.
На первую тренировку я пришел в своих замызганных трениках.
– Это что за кузнэчик лилового цвэта?! – уставился Художник на мои вытянутые в коленках штаны. – Снимай это уродство. Трэнеровка будэт в трусах и в майке.
Я послушно снял треники и остался в своих синих «семейных» трусах и в полинялой майке. Вано Иванович скривился и начал критически рассматривать мою фигуру.
– Геракл засушенный, – почти одобрительно сказал он. – Ноги хорошие, рабочие ноги. А вот руки – хуже нэ бывает. Такими руками, дорогой, надо в шашки играть, а не боксом заниматься.
Он велел мне зайти в ринг и, когда я только-только встал в центре ринга, молниеносно нанес мне удар в челюсть. Удар был, кажется, не очень сильный, но такой быстрый, что я не успел понять происходящего.
– Запомни главный урок, уважаемый Алексей: настоящий боец никогда не бьет первым! Он всегда бьет – раньше первого!
Когда я пришел в дом к Вано Ивановичу в следующий раз, меня ожидал большой сюрприз, точнее даже несколько: новехонькие коричневые боксерские перчатки, красные шелковые спортивные трусы, такая же шелковая, но только синяя майка и удобные кожаные ботинки – «боксерки».
– Это от чистого сэрдца, дорогой, – сказал Художник. – Бокс – нэ драка, он должен приносить эстэтическое наслаждэние.
Я очень полюбил тренировки у Вано Ивановича. Войдя во вкус, я готов был часами колотить по груше или по мешку, скакать через скакалку или отрабатывать уход от ударов противника. Особенно мне полюбился так называемый «удар почтальона»: тук-тук левой прямой – разрешите войти; бабах прямой правой – вам посылочка!
Художник долго и тщательно занимался постановкой моего удара. Неожиданно оказалось, что у меня одинаково сильный удар как правой, так и левой рукой.
– Такое нэ часто бывает, молодэц! – одобрил он мои природные данные.
Втянувшись в тренировки, я уже выдерживал с Вано Ивановичем по восемь раундов с минутными перерывами. Правда, Художник никогда не наносил мне сильных ударов, а, скорее, только
– Какой молодэц, слюшай! Попал бы – убил бы наповал, точно тэбе говорю!
Но попадать у меня пока не получалось.
Глава одиннадцатая
В пятиборье у меня тоже, что называется, поперло. Я участвовал в нескольких юношеских и даже взрослых соревнованиях и везде занимал призовые, в основном первые, места. Вскоре после того, как мне исполнилось шестнадцать, Валерий Петрович, с трудом скрывая довольную улыбку, вручил мне спортивную книжку перворазрядника.
– Смотри, парень, только не зазвездись! – напутствовал он меня. Но мне было не до зазнайства. Я ел свою вкусную молодую жизнь полной ложкой, как любимую манную кашу в детстве. Мне нравилось в моей жизни почти все. Я любил свою работу в цеху, ценил все больше и больше крепнувшее взаимопонимание между мной и Лаем, наслаждался преодолением собственной лени во время изнуряющих тренировок по пятиборью и боксу.
Странным образом изменилась к лучшему обстановка в нашем доме. Отец почти не пил, вскользь как-то заметив, что «какаято гадость давит сердце». Мама стала больше улыбаться, и мы все чаще по вечерам пили чай с ее неповторимыми ванильными булочками.
Только по ночам я иногда просыпался и долго не мог заснуть, понимая, что все мои жизненные усилия – это старательная попытка избавиться от мыслей о Лене Вершининой. Странно, но после той памятной поездки на дачу я ни разу не встречал на улице никого из своих прежних друзей.
Наступило новое лето. Мои бывшие одноклассники перешли в десятый класс, а я мысленно созрел для поступления в вечернюю школу, которая работала при нашем заводе.
– Правильное решение, – одобрил отец. – Я сам после службы там доучивался. Худо-бедно, а среднее образование будет, а дальше заглядывать пока и незачем.
Но я все же смотрел в свое ближайшее завтра, и оно было «как у всех»: срочная военная служба, возвращение на завод, дальнейшая взрослая жизнь со всеми ее плюсами и минусами, о которых я имел очень смутное представление.
В военкомате меня приписали к войскам связи.
– Связь – больная нервная система армии! – прокомментировал это событие мой всезнающий отец. Для меня же его слова были пустым звуком. Но на очередной перекомиссии в военкомате, помяв меня и потискав, врачебная комиссия внесла исправление: годен для службы в морской пехоте.