Собирается буря
Шрифт:
Орест покачал головой:
— Перестаньте улыбаться, заклинаю Аидом, — заворчал он. — Вы заставляете меня нервничать.
— Я просто размышлял, — невозмутимо ответил Аттила, и его улыбка стала еще шире.
— Размышляли о чем?
— Я просто размышлял: представь, как отреагируют римские легионы на это завывающее и вселяющее ужас войско. Они сражались со множеством врагов, но ни разу не сталкивались ни с чем, похожим на кутригурских гуннов в дикой ярости.
Орест покачал головой.
— Все должно идти своим чередом, — сказал он и выдернул первую стрелу из рядов в земле под ногами и приложил к тетиве.
— Не стрелять, пока я не отдам
— Да, мой господин, — пробормотал грек с некоторым сарказмом.
Аттила кивнул в направлении ужасного облака пыли, стремительно приближающегося к гуннам.
— Наблюдай.
Кутригуры легко преодолели ничем не примечательное плоскогорье, по прошествии многих лет ставшее почти совсем ровным. Ветер и безжалостное солнце почти высушили его. Несчастная кучка врагов, в рядах которых насчитывалось менее ста человек, стояла за презренными колючими зарослями и выглядывала из-за края, подобно суркам, высунувшим нос из норы. Вой смешался со смехом, и некоторые из воинов от возбуждения искусали себе губы до крови.
— Пора, — сказал Аттила.
Первые лошади кутригуров показались среди валунов, разбросанных по твердой суровой земле, почти полностью покрытых бледной пустынной пылью. Один конь перевернулся. Остальные замедлили бег, дрогнули и стали продвигаться осторожнее. Разъяренные всадники стегали животных веревками, ремнями и кнутами, но лошади могли скакать по камням не быстрее, чем верблюды идут по песчаным дюнам. Воины, скачущие позади, врезались на полном скаку в еле передвигающийся передний ряд и стали давить друг друга.
Аттила поднял правую руку. Восемьдесят человек не отрываясь смотрели на него, а не на врага.
Каган выжидал. Затем он заметил, как один воин наехал на другого, свернул в сторону и едва ли не упал с коня. Он врезался в третьего кутригура, под которым лошадь в ярости взбрыкнула и налетела на огромный камень, повредив ногу.
Аттила опустил руку.
— Вперед! — закричал он.
Восемьдесят лучников собрались вдоль одной стороны колючих зарослей. Кутригуры в слепом гневе и по неопытности не окружили их, а сбились в одну толкающуюся и двигающуюся по кругу массу.
— Они прежде не атаковали укрепленные позиции, — сказал Орест.
Аттила кивнул:
— Даже столь слабо укрепленные, как наши.
Стрелы посыпались на врагов, каждый лучник выпускал по дюжине в минуту. Они взлетали высоко в вечное голубое небо и затем падали вниз, проламывая шлемы и доспехи из бычьей кожи и вонзаясь в мозги, мясо и кости. Казалось, идет дождь. Тысячи стрел поразили кутригуров в первую минуту. Сотни получили ранения и не менее сотни умерли на месте. Лошади становились на дыбы и метались, в агонии и в припадке безумия кусая друг друга.
Наконец откуда-то сзади, из рядов беспорядочно окруженных всадников, донесся властный голос. Где-то старый зловещий вождь со щеками со следами оспин и почти плоским носом стал отдавать приказы. Шеренги толпящихся всадников начали отступать, а воины — разделяться. Те, кто находился на левом фланге, перешли в галоп первыми. Между кутригурами появилось свободное место. Стрелы, сыпавшиеся с неба, падали в пыль и не достигали цели. Всадники стали расходиться дальше и занимать свои позиции. Затем все поскакали галопом. Они разделились и мчались с нарастающей скоростью. Но не к колючим зарослям, через вероломную груду камней, а вокруг. Кутригуры неслись, выкрикивая военные лозунги и быстро двигаясь, словно сами демоны из пыли, вокруг чащи с шипами, и стрелы восьмидесяти гуннов Аттилы все чаще не попадали в кружащиеся
Аттила мрачно кивнул. Он ожидал этого.
Каган приказал своим людям пригнуться и продолжать стрелять.
Сквозь неразбериху, мелкую пыль и мелькающие копыта гунны заметили, что кутригуры ловят оставшийся скот, коз с висящими ушами и костлявых быков, пригибают к земле и убивают. Они прислонили горящие факелы к нескольким деревенским лачугам, и пламя взметнулось в небо.
Стучавшие зубами от ужаса и не способные проронить ни слова жители поселения собрались в глубине колючих зарослей, в палатке с деревянными стенами. Старая жрица беспрестанно шевелила губами, шепча заклинания, хотя никто не мог слышать ее слов из-за грохота яростной битвы, криков людей, пронзительного ржания лошадей и бесконечного града стрел, попадающих в тонкие перекрытия над головами.
Скачущие во весь опор кутригуры также стали целиться в быков внутри колючих зарослей и в нескольких оставшихся лошадей. Жители деревни воспринимали предсмертные муки животных как свои собственные. У них не было убежища, и казалось невозможным ничего сделать. Теперь все поняли, почему Аттила отдал ранее приказ увести большинство лошадей куда-нибудь в безопасное место, в зеленую и нетронутую долину за линией горизонта, недосягаемую для людей и летящих стрел.
Двое из воинов Аттилы упали, раненые в грудь. Колючие заросли были препятствием для коней, но не для стрел. Но ничего больше сделать не удалось. Теперь мчавшиеся кутригуры начали разбираться и вместо того, чтобы стрелять в небо, выпускали стрелы прямо в шипы. Одни решительно шли по камням и собирались по периметру колючих зарослей, но их тут же поражали длинными копьями. Другие с грохотом падали в ров, выкопанный ворчащими воинами Аттилы, неаккуратно, но затянутый отрезками холста, посыпанного песком, и заканчивали тем же самым образом. Но земля была слишком твердой, а времени слишком мало, чтобы гунны превратили его в мощное препятствие. Там лишь могли переломать ноги и свалиться с лошадей несколько всадников из передних рядов, но не более. Аттила предусмотрел и это и пробормотал:
— Теперь как в Риме, но так придется сделать.
Он приказал своим людям лечь на землю. В тот момент Есукай покачнулся и завертелся на месте, схватившись за предплечье и громко крича от гнева: в руке застряла стрела. Чанат снова вскочил на ноги и побежал к нему, не подчиняясь приказу и волнуясь за Есукая.
Воины лежали пластом на земле и как можно лучше прицеливались сквозь шипы, но теперь численное превосходство стало слишком явным. Один из воинов Аттилы неожиданно поднял голову — туда, прямо в темечко, попала стрела. Он повернулся в сторону, глаза закатились, и гунн замертво упал в пыль.
Много кутригуров погибло за колючими зарослями, но врагов не становилось меньше, появлялись все новые бойцы, которые шли дальше и перепрыгивали через тела убитых товарищей. Руки защищавшихся, хотя и твердые как сталь, начали уставать. Каждый раз, натягивая тетиву, они испытывали такое ощущение, будто внутри все разрывается. Каждый из воинов выстрелил не менее сотни раз. В запасе еще оставались стрелы. Но лучники были обычными людьми из плоти и крови. А кутригуры, как шакалы, чувствовали запах, шедший от раненых, и приближались.