Собиратель автографов
Шрифт:
— Позвать кого-нибудь, Брайан? Позвать…
Палата, куда поместили Дучампа, не была разгорожена, по соседству лежали мужчины, женщины. Алекс стоял и гадал, кого бы позвать на помощь, потому что жил обычаями другого мира, в котором малейший намек на боль вызывает переполох. В этом мире боль тут же атакуют со всех сторон, неутомимо с ней борются. Алекс ходил к доктору Хуаню, когда болело колено — даже не болело, а просто что-то там не так поскрипывало. А теперь он оказался в мире, где боль Дучампа, возможно острая, измерялась по другой шкале и уступала боли распростертого у окна человека, который не мог даже дышать без посторонней помощи. Женщина без грудей смотрела телевизор.
— Простите, пожалуйста… — обратился Алекс к проходившей мимо медсестре, но в это мгновение тревожно забибикал какой-то датчик в другом конце палаты, и она бросилась туда.
Брайана еще раз передернуло, он застонал и схватил Алекса за руку:
— Похоже, мне в следующий вторник ничего не светит. — Он закрыл глаза.
К ним подошел симпатичный молодой человек в белом халате. Внимательно оглядел подвешенную над кроватью аппаратуру, которая, через трубки и проводки, следила за болью Дучампа и отображала ее зубчатыми кривыми, цифрами и бибиканьем.
— Его мучает страшная отрыжка, — взмолился Алекс.
Молодой человек неспешно повернулся. Его звали, судя по бейджу на груди, Леоном. Всем своим видом он показывал, что ничего поделать не может. Слегка шепелявя, он объяснил Алексу, что, когда удалены почки, желудочному соку течь некуда. Поэтому растет концентрация токсинов. Позже кровь Брайана начнут очищать с помощью специального устройства.
— Когда? Когда начнут?
— Когда скажет врач.
— Но ему больно. Постоянные приступы боли.
— У него есть кнопка. Для введения обезболивающих. Надо просто на нее нажать.
— Но он и так нажимает, разве нет? Но этого, черт возьми, недостаточно.
— Достаточно — будет слишком много, — холодно пояснил молодой человек и удалился.
— Я о нем видел сон, о Леоне, — печальным голосом промолвил Дучамп.
— Что, Брайан? — Алекс все еще смотрел на отутюженные складки брюк Леона, подумывая, не догнать ли его и не заехать ли ему по голове одним из висевших на стене огнетушителей.
— Ни в какой Бельгии я не бывал. И с этой койки мне не встать, Тандем. До конца жизни. Точно. Без почек далеко не уйдешь, сам знаешь. И вообще, от себя не убежишь. Они сперва хотели меня лечить, было такое мнение, если правильно помню. — Брайан попытался улыбнуться. И снова отрыжка вывернула его наизнанку. — О-о-о… ох, Господи. Несколько лет собирались ее лечить. И чем все это кончается, а? Механическими легкими, свинячьими сердцами и супер-пупер-лекарствами. Какая задница все это выдумывает?
Он вытащил одну руку из-под одеяла, и Алекс еще раз ужаснулся ее синюшности, пурпурным пятнам на желтой тыльной стороне. Брайан осмотрел ее и вызревающий под кожей свищ равнодушными глазами.
— Насчет наших дел. — Он попытался взять серьезный тон. — Скажи там им, что мой товар остается моим товаром. Пускай все лежит на своих местах и никто ничего не трогает.
— Нет вопросов, Брайан. Все, что нужно, сделаю.
— Вот еще… А что там про меня медсестры говорят?
Ничего
— Они говорят, что у тебя все в порядке. Говорят, что у Дучампа… у него будет все хорошо. Только немного полежать с искусственной почкой…
Изо рта Дучампа вылез желтый сгусток и пополз вниз по подбородку. Алекс протянул ему носовой платок и, сдерживая дурноту, через секунду забрал свернутым в комок. Не обнаружив поблизости мусорного ведра, сунул платок в карман пальто.
— «Все в порядке»? Нужен я им как собаке пятая нога.
Дучамп попытался рассмеяться, но тут же застонал и затрясся. Он с нескрываемым страхом посмотрел на низ своего живота, Алекс же в ответ приподнялся и легонько провел руками по одеялу Дучампа, словно это как-то могло ему помочь.
— У меня член в трубке, — объяснил Дучамп, как только кризис миновал, и Алекс не стал ничего расспрашивать.
— Вы решили, что вам принести на ужин, мистер Дучамп? — спросила медсестра с соблазнительными формами, как из-под земли выросшая рядом. — Чего бы вы хотели на ужин?
— Твои титьки, — сказал Дучамп и раскатисто хохотнул.
Алекс тоже не смог сдержать смеха.
Медсестры славятся своей выдержкой, но и мстительности в них предостаточно. Она дала понять, что припомнит ему это позже, как-то его по-своему унизит, после ухода Алекса. Дучамп, судя по всему, тоже это почувствовал и покачал головой:
— Да нет, я пошутил, сестричка, футы-нуты, куда уж мне, с места не двинуться.
— Посмотрим, посмотрим, — бросила она и ушла.
На глазах у Алекса лицо Дучампа претерпело трансформацию: мина плотоядного насмешника сменилась гримасой детского испуга.
— Они тут все такие милашки, — пролепетал он, нажимая на свою кнопку. — Делают все, что могут, сам понимаешь. Хотя я больше люблю негритяночек. Они добродушнее. О-о, Бо-о-о-же… о-о-о…
Алекс с трудом высидел следующие десять минут. Ему хотелось бежать из больницы куда глаза глядят. Он то и дело бросал взгляды на соседнюю койку, на которой лежал слишком молодой для этого заведения юноша. Алекс ощущал это как кровную обиду, как нечто непристойное. Молодым следует находиться в других местах, а не в кардиологической больнице. Ему хотелось спросить первую попавшуюся медсестру: «Правда, что этот юноша умирает? Неужели он не придумал ничего лучшего? Не пошел в школу, например?» Больницы называют именами Святой Девы Марии, Святого Стефана, Святого Еще-Кого-Нибудь. Эта — больница Святого Кристофера. А надо все их называть больницами Святого Иова. Он был бы для них самым лучшим небесным покровителем. У него достало бы мужества спросить: зачем здесь этот юноша, зачем вообще палата для детей, с какой стати (почти невозможный вопрос) младенцы лежат в реанимации, как их довели до такого состояния, что тут вообще происходит?