Собиратель автографов
Шрифт:
Алекс же кулем опустился на пол.
Все же повод для гордости у него был: до туалета он добрался без посторонней помощи, и там, в уютной кабинке, его вырвало. Когда он вернулся, посередине бара стоял Рой с мобильником Алекса в руке.
— Адам, — прочитал он в записной книжке на дисплее. — Бут? Карл. Доктор — Ху… ан? Слушай, кому из них позвонить, чтобы тебя отсюда забрали?
Они приехали, они приехали. Краешком сознания, который остался незатуманенным, он понимал, что значит их приезд. Что они всегда бы за ним приехали. Что это божественно. Его распирало от благодарности, и, как всякий в его возрасте, он сам ее испугался и заменил агрессивностью.
— Друзья! — завопил он, когда Адам взял его за правую ногу, а Джозеф — за
Они потащили его, словно сидящего в невидимом кресле, на улицу.
— Никакой я тебе не Собиратель! — рявкнул Адам. — Сам играй в эти игры. Или вот он пусть. А не я. Как ты думаешь, сколько сейчас времени?
— Пр-р-авильно, да, да, да, конечно — нет, т-тому что ты выше вышнего себя ставишь, просто хочешь автограф Господа Бога. Пр-р-остите, могу я вас побеспокоить, всего лишь… Хочешь, чтобы Он тебе показался — Его указующий перст как молния, палец с молнией в нем, как жезл — бамс! [101] З-з-з! Ха! Ха-ха-ха! Чтобы Он на твоем лбу расписался!
100
В трагедии У. Шекспира «Юлий Цезарь» Антоний взывает к соплеменникам: «О римляне, сограждане, друзья! Меня своим вниманьем удостойте. Не восхвалять я Цезаря пришел, Но лишь ему последний долг отдать». (Цит. в перев. П. Козлова.)
101
По-видимому, Алекс вспоминает известную роспись Микеланджело в Сикстинской капелле.
— Ничего подобного. — Адам бережно поддержал голову Алекса, чтобы она не ударилась о землю. — Это делает из меня голема [102] . Алекс, вставай. Вставай!
— Алекс, — взмолился Джозеф, — помоги нам, чтобы мы помогли тебе. Понимаешь?
— Помоги нам, — повторил за ним Алекс, — чтобы мы помогли тебе? Помоги нам,чтобы мы помогли тебе? Это вроде того, чему тебя на службе, в «Хеллер», учат? Во всяких ваших инструкциях? Говорить с людьми, как с кретинами? «Мы буквально изменим вашу жизнь». «Мы хотим, чтобы вы спали спокойно, зная, что ваша любимая надежно защищена». «Помогите нам, чтобы мы помогли вам».
102
Голем— в еврейском фольклоре глиняная фигура, наделяемая жизнью с помощью магии.
— Сам ты кретин.
— О! Я кретин?
— Сейчас ты самый настоящий кретин.
— Я?
— Ты.
— Можно тебя попросить выйти отсюда на улицу?
— А мы и так на улице.
Алекс крутанул головой и уперся взглядом в Адама, который держал его обеими руками за шею — чтобы он не упал и просто из дружеских чувств.
— Дать ему как следует? — спросил Алекс.
— С какой целью?
— С целью не видеть перед носом его тупую рожу.
— Так, что ли? — Адам отодвинулся, тем более что от Алекса немилосердно разило перегаром.
Алекс тут же уронил голову на грудь, в глазах у него потемнело, и он их закрыл. Его вдруг потянуло в сон.
— Ладно, идем домой, — снисходительно проговорил он и протянул руку Джозефу, который снисходительно ее взял и перекинул себе через плечо.
Они медленно двинулись по улице.
— Ну и какая муха тебя укусила? — спросил Адам. — Что тебя сюда привело?
— Страх и… — Алекс задумался.
— Отвращение? [103] — договорил за него Джозеф.
— Да. Именно так. Именно отвращение.
Улица была пустынной и
103
Джозеф намекает на «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» — автобиографический роман культового писателя Хантера С. Томпсона (1937–2005).
Откуда-то из глубин затуманенного спиртным разума выплыли воспоминания.
— Адам! — фыркнул Алекс. — Где-то здесь Рубинфайн подцепил эту индуску. Как ее там звали? Бал…
— Балджи, — улыбнулся Адам. — Клевая телка.
— Балджи!И он влез к ней через окно, Руби наш, и собирался так же вылезти, но только они хотели лечь… Первый раз ведь, да?
— Вроде так.
— И у него уже встал… ну и… У-уг… Ой, не могу, сейчас умру со смеху… Адам, расскажи-ка…
— Ладно, ладно, сейчас. Ну и он решил пойти в сортир, надеть там… ну, презик. А там по всему дому эти лазерные датчики. А он, само собой, о них не знал. И через две минуты сработала сигнализация, потом полиция прилетела, пожарка, прискакал отец Балджи с ножом в руке…
— С ножом в руке! — повторил Алекс, словно Джозеф этих слов не слышал.
— Ну а там Рубинфайн в своей кипе [104] , неживой от страха, сперма из ушей лезет, в руке резинка… — Адам рассмеялся так громко, что по улице прокатилось легкое эхо.
104
Кипа— головной убор, который носят религиозные евреи.
Алекс тоже давился от смеха — удачный пересказ старой истории привел его в полный восторг.
— Ну и, — продолжил Адам, — стоит он и убеждает мистера Балджи, что, несмотря на это досадное недоразумение, нет никаких причин ему, то есть отцу, прерывать добрые отношения с Руби-старшим. Это он со спущенными штанами сказал. С ножом у горла и слыша, как полиция поднимается по лестнице.
— Вроде кто-то мне это уже рассказывал, — заметил Джозеф и закурил сигарету. Он приехал в Маунтджой уже подростком, поэтому многие думали, что местные легенды ему неизвестны. Вследствие чего он слышал их чаще других и знал почти наизусть.
Алекс приложил палец к губам:
— Тс-с! Продолжай, Адам.
— Ну и сами знаете, в чем тут дело… Все из-за его собственного отца, — терпеливо продолжил Адам, когда они дошли до маунтджойского мемориала и остановились передохнуть. — Он всегда боялся отца больше всего на свете — намного сильнее, чем папашу Балджи с ножом. Джерри был — да, наверное, и есть — редкостный хулиган. Это надо видеть и слышать.
— Размером с моего отца, — сказал Джозеф, выпуская дым изо рта.