Собиратель автографов

Смит Зэди

— Ну да. Точно такой же шкаф. И он всю жизнь заставлял Рубинфайна стать раввином, прекрасно зная, что это не для него, но все равно с сына не слезал. Марк с удовольствием бы проводил все свое время с твоим отцом, Алекс, будь у него такая возможность. Он так любил Ли Джина! Такого отца ему не хватало, такой отец был ему нужен! Понимаешь? Знаешь, почему он сейчас немного с прибабахом? Если бы с ним в детстве немножко по-другому…

— Да, точно… — согласился Алекс, понурив голову.

— Ой, прости, пожалуйста, — перебил его Джозеф и бросил сердитый взгляд на Адама.

— Ничего-ничего, продолжай, —

попросил Алекс. Впервые за последние часы он держался на ногах без посторонней помощи.

— В общем, и все… просто… Жаль, что я плохо знал твоего отца. То есть будь у меня хоть малейшая возможность…

Алекс сунул руку в карман пальто, намереваясь скрутить косячок:

— Ну, ты видел его — в день, когда он умер. Он тогда так хорошо держался!

Мир состоит из букв, из слов. И когда дружбе вот-вот придет конец, надо произнести какие-то важные слова. Иначе ей не выжить.

Это были те самые слова.

2

Черный юмор

Вопрос:Что сказала надувная директриса, когда в ее надувную школу пришел надувной мальчик с острой булавкой?

Ответ:Ты проколол меня, проколол себя — и проколол всю нашу школу…

Джозеф выдал этот прикол словно бы между прочим, но его приняли как лучший анекдот столетия. Покурив травки, пьяненький Алекс совсем потерял голову. Но ни на какой дурман нельзя списать то, что он целых четыре минуты умирал со смеху — даже в груди заболело — и, когда пытался перестать, тут же снова начинал булькать, как вода в полуприкрытом сливном отверстии. Наконец он замолк. Задумчиво вздохнул. Ему стало зябко. Накрапывал дождь.

Адам заметил его дрожь:

— Что с тобой?

— Все о’кей, — кивнул Алекс.

Он попытался встать. Не получилось. Адам протянул ему руку. Алекс поднялся.

— Так жаль Китти. — Адам почувствовал, что теперь это можно сказать. — Тяжело было об этом услышать. Знаю, ты с ней встречался… И она так много для тебя значила. Я пытался до тебя утром дозвониться — когда сам обо всем услышал. Хотя побаивался: никогда не знаешь, чего от тебя ждать. Жаль, что не удалось раньше с тобой встретиться. В действительности думаю… Алекс, дружище, лучше бы ты оставил их у себя. Не надо было продавать эти письма. Им цены нет. Будешь теперь по ним скучать.

— Хм?

Джозеф встал, потянулся и зевнул:

— Мы видели эту газету. Не слушай ты Адама. Будто ты реликвии какие-то религиозные собираешь. Просто автографы, и ничего больше. Так что все в порядке. Это твоя работа. И нечего слюни распускать — что сделано, то сделано. Ты всего лишь толканул величайшую серию автографов десятилетия. Сиди на заднице и радуйся — вот что я тебе скажу.

— М-м-м?

Адам крепко обнял Алекса за плечи:

— Ты гвоздь вечернего номера газеты. Посмотри восьмую страницу. Можно спросить… что ты собираешься делать с этими деньгами? Их же чертовски много. Ведь есть и синагога… Не хочу на тебя давить… Но ладно — поговорим об этом завтра. Даже если бы ты вообще не пил, повод такой серьезный…

Алекс побежал вдоль по улице. Ноги его все еще немного заплетались, хотя он и приказывал им бежать. Вставать

и поддерживать равновесие он уже научился неплохо. Добежать удалось только до ближайшего угла. Все-таки его координация оставляла желать лучшего. Алекс прислонился к какой-то двери и попытался взять себя в руки. Запыхавшиеся Адам и Джозеф через секунду его догнали, посмотрели наверх. Начинался дождь.

— Мы спешим? — спросил Адам, тяжело дыша.

— Вы — за мной… — Алекс снова побежал. — Она дома. Она дома.

Теперь они трусили рядом все трое, а дождь шел все сильнее.

— Кто у тебя дома? Почему мы бежим?

— Она.Китти, — сказал Алекс и прибавил ходу. Пальто развевалось за его спиной широким полотнищем.

— Видеокассета? — спросил Адам, еле поспевая за Алексом. — Ну так вернешь мне ее завтра. Велика беда.

— НЕТ. ОНА. КИТТИ. У МЕНЯ ДОМА.

— Алекс! — крикнул Адам, когда они пробежали мимо магазина видеокассет и Алекс начал забирать вправо вдоль дугообразной стены банка. — Алекс. Не сходи с ума.

Улица, где жил Алекс, в этот час имела вид весьма мрачный, все магазины закрыты. Адам и Джозеф молча на нее повернули, боясь разбудить родителей своих знакомых, не говоря уже о старожилах, у которых родителей не было в силу почтенного возраста.

— Алекс, пожалуйста, — взмолился Джозеф, совершив последний бросок к знакомым воротам и адресуясь к лохмачу Распутину, яростно шарившему по карманам в поисках ключей. — Сбавь обороты. Успокойся.

Алекс с победным криком вытащил ключи откуда-то из глубин пальто.

— О чем ты? — спросил отставший Адам, еле волоча ноги.

— Она. Там. Китти. Она у меня дома. Прямо сейчас. — Он открыл дверь и на международном языке жестов призвал к тишине. — Она в спальне, — громко прошептал он. — С Эстер. Болтают. Хлебом не корми, только дай языками почесать.

Он на цыпочках прошел по коридору и начал церемонно открывать дверь в гостиную, но тут же согнулся от приступа тошноты. Джозеф схватил его за локоть и потащил к кухонной раковине. Алекса долго выворачивало наизнанку, только через десять минут приступы рвоты стихли, остался лишь судорожный кашель, с которым ничего не выходит, даже воздуха. Потом Джозеф любовно вытер лицо друга влажным кухонным полотенцем и попытался дать ему снотворное из своей маленькой походной аптечки. Он вытащил из кармана куртки алюминиевую коробочку для пилюль и взял из нее одну таблетку. Но Алекс отказался. Он спал на ходу. Если что-то у него еще осталось, так только способность спать.

Вошел Адам, вздохнул, взял друга за плечо и вывел обратно в гостиную:

— Я разложил диван-кровать. Эстер, должно быть, наверху — ее сумка здесь. Хотя лучше туда не подниматься — перегаром от тебя несет будьте нате. Ложись спать здесь.

— М-м-м.

— Некролога нет, — Адам показал на лежавшую на кофейном столике вечернюю газету. — Завтра напечатают. Уверен. А ты ни о чем не думай и постарайся поспать.

— Хн-н-н… у-уг.

— Слушай, у тебя завтра, в десять часов, встреча с рабби Барстоном, просто чтобы обсудить детали. А в шесть вечера — сама служба. О’кей?