Собиратель земель
Шрифт:
— Князь призывает своих клятвенников! — сообщили мне на третий день пребывания во Владимире.
— А я тут причем? — сказал раздраженно я.
Злости накопилось изрядно и не все эмоции получалось сдерживать.
— Тебя особливо звали. Так что оставляй тут оружие и брони, следуй за мной! — горделиво произносил даже не представившийся мне воин.
Выглядел он опытным ратником, с широкими плечами, шрамами на шее и на правой щеке, да и был облачен в кольчугу с пластинами. Но у меня так обряжаются десятники, сотники уже все в панцирях. Так что не понять, кто такой.
—
Пусть эмоции, пусть нельзя позволять с собой так обращаться, все же я воевода, ну, и мужчина. Но вот оскорблять человека князя не завуалированно, а напрямую, называя его холуем, — это неправильно, не дальновидно.
— Пошли со мной! Князь не велел калечить тебя, — сквозь зубы, явно сдерживаясь, сказал ратник.
— Я пойду оружным и два моих человека так же. Или я требую с тебя вступить со мной в Круг, чтобы не было умышленного убийства, — сказал я.
Ратник задумался, но все же разрешил. Он не мог понимать, что забрав у меня оружие, из условного пленника, я превращаюсь в официального, а этот статус, как было понятно, пока старались обойти.
Очень интересная ситуация, которая складывается, в том числе из оговорок и поведения таких вот исполнителей. Именно рядовые ратники или командирский состав среднего и низшего звена — главный показатель, куда дует ветер. Это князья, воеводы будут лукавить, а вот такой простак, которому доверили сопроводить меня, качественно врать не умеет.
Только что, исходя из анализа поведения ратника, я узнал, что меня ждут проблемы, что никакого благостного решения, на что я подспудно рассчитывал, не будет. Меня собрались ломать. Однако, если бы все было однозначно, если моя участь уже решена, то и ратник бы не сдерживался, да и на встречу бы меня не звали. Можно же прямо здесь и убивать.
Мы шли недолго, оказывается гостиный двор, в котором меня разместили, находился рядом с княжеской резиденцией. Давно я не был во Владимире. Впрочем, я и был-то здесь однажды, больше года назад, когда город только начинал строиться. И вот, всего за год, отгрохали очень даже существенный городок с претензией на великий град.
— Стой тут! — сказал мне, видимо, княжеский десятник, когда мы уже вошли в терем.
Я остановился, посмотрел не на враждебно настроенного ратника, а на оставшихся всего двух моих телохранителей, на Колота и Третьяка. Даже эти гридни-иноки-братья, наиболее уравновешенные, казалось, что и безэмоциональные, начинали нервничать. Но ничего не попишешь. Мы и так выиграли для Братства, считай, шесть дней со всеми передвижениями и ожиданиями.
Или я просто успокаивал себя аргументом, что теперь главное — это время, что отправленные люди навстречу моему войску в Галичское княжество, чтобы оттуда срочно прибыли не менее тысячи «ангелов» и все половцы, что к Аепе устремились люди, и он обязательно придет, что уже идут муромские, пронские и рязанские дружины, что великий князь не останется безучастным, а, получив мое письмо, начнет действовать. Так что время! Мне нужно время и для прямой силы, и для другой,
— Заводите! — скомандовал кто-то за дверью и мне указали направление.
Я стоял, не шелохнувшись. Формулировка «заводите» вовсе выбила остатки терпения и мне нужно было хотя бы минуту постоять и глубоко подышать, чтобы не войти к княжеские покои и с ходу не послать нового князя нахрен, попутно разбив о его голову кувшин с квасом.
— Ну, чего стоишь? Князь велел, — подгонял меня один из княжеских гридней.
Я не отвечал, однако, заходить нужно было еще до того, как прозвучит повтор требования войти, и кто-нибудь да посмеет толкнуть меня. Если бы случилось такое, то я обязан был драться, вопреки даже логике, вопреки всему.
— Я пришел увидеть тебя, князь, — сказал я, чуть заметно поклонившись.
Ростислав скривился. И было чего, я показывал себя почти равным князю, а поклонился только потому, что он Рюрикович и в знак… нет не уважения, а того, что он старше. Да, я поклонился возрасту Ростислава! Ведь передо мной за большом столом, возвышаясь над другими людьми, так же сидящими и пирующими, был пожилой человек. Опытный воин? Наверняка. Мудрый правитель? Сомнительно, но, допустим. Но растерявшийся пожилой, с кучей комплексов человек — точно.
Вот и сейчас Ростислав смотрел по сторонам, как будто искал подсказки и поддержки. Он не знал, что именно делать со мной, таким дерзким.
За столом сидели многие из знакомых мне бояр, были здесь и какие-то незнакомые священнослужители, высокопоставленные, судя по облачениям, воины. Но никто не подсказал князю правильное поведение. Плохо сказывается на характере русских князей княжение в вольном Новгороде, так и норовят действовать правители по совету, а не своим умом.
— Кланяйся, юнец, как положено перед князем! — не дождавшись мудрого совета, князь поступил глупо и опасно.
Опасно для меня лично. Но так же и для всей Руси. Если меня убьют, Братство должно защищаться, об этом был разговор перед моим отъездом.
— Не стану, князь, не давал тебе клятву, не могу и голову склонить, — отвечал я, готовясь продать свою жизнь по-дороже.
Обстановка в палате накалилась до предела, княжеские гридни извлекли мечи, а кто и топоры. Часть бояр, кого я знал лично, с кем Братство вело очень выгодную для всех торговлю, потупили глаза. Склонил голову и вжал ее в плечи и Жировит, боярин, который называл меня другом и даже братом.
— Склонись! — выкрикнул князь, вставая со своего трона.
— Не могу, князь, без клятв, колени преклоняю перед дамой, но чаще перед Богом, — сказал я, стараясь добавить в голос больше сожаления, мол, хотел бы, да не могу.
— Склонись, а то казню прямо здесь! — прошипел князь, который был еще и во хмели.
— Не могу, князь, — отвечал я, не шевелясь, но глазами оценивая обстановку.
Нет, не вытяну, в палате человек двадцать ближних гридней Ростислава. Ну, нет, не помирать же сейчас! Но точно теперь на колени не встану, не встал бы и ранее. Если склониться, то это все равно смерть. Соратники не поймут слабости, я сам себе ее простить не смогу.