Собиратель земель
Шрифт:
Порох — это то, что следовало использовать в самом крайнем случае. Звяга лично разговаривал по поводу такого оружия. Не хотел воевода засвечивать порох. Но, ведь, жизни братьев дороже, да и не только братьев, много уже суздальцев полегло. Вообще складывалось впечатление, что повстанцы не смогут выдюжить и скоро, несмотря на то, что суздальцев все еще в разы больше, они побегут.
— Бах! — прозвучал первый взрыв.
— Бах-ба-бах, — вдогонку прилетело еще два взрыва.
Небольшие горшки с порохом, даже не начиненные поражающими элементами, кроме как горстей камней,
— Бах! — очередной взрыв.
— Да святится имя твое… — монахи стали не читать, выкрикивать молитвы.
Люди начали становиться на колени и так же молиться. Иные смотрели на чистое, без единого облачка, небо. Никто, кроме братьев, так и не понял, что произошло, откуда появился гром, после вспышка света, затем дым. Для суеверных людей в антураже сражения рядом с женским монастырем, когда идет Крестный ход во главе с самим епископом… Все это уводило людей в религиозную плоскость и не позволяло существовать в голове рациональным мыслям.
А потом появилась и преподобная матушка Ефросинья, а с ней женский хор. И это полностью добило психику людей. Молились все, даже шведы читали молитвы на латыни, а кто-то взывал к языческим богам.
Вышел из монастыря и Спиридон. И не один. Отец Спиридон всегда отправлялся в сопровождении трех десятков «воинов-ангелов». Вот они и стали первыми вязать ошарашенных шведов и княжьих ратников. Победа была очевидной, но слишком кровавой для всех.
— Отец Спиридон! — выкрикнул Звяга и поспешил к священнику.
— Что ты тут устроил, Аркадий? — спросил Спиридон, обращаясь к Звяге по христианскому имени. — Столько загубленных жизней!
Звяга не отвечал. То, что должно было по плану пройти гладко, закончилось большими потерями. Да, по факту, Суздаль теперь мятежный город, и это можно и нужно использовать. Но какой ценой! Половина сотни, большая ее часть, либо раненные, либо убиты, и это несмотря на то, что брони сдерживали огромное количество ударов. А горожане… тут и вовсе говорить было больно, если только уметь сострадать и оставаться христианином.
— Ко мне прибыл вестовой. В Ростове все удалось, — сказал Спиридон, не акцентируя больше внимания на промахах Звяги.
На самом деле, в Ростове ситуация и без того была почти мятежной. Город только что лишился статуса стольного града, при этом столица, Владимир, был перенесен более, чем на сто двадцать верст. Это далеко.
И местное боярство, которое имело под Ростовом земли, усадьбы, ремесла, оказалось, вдруг, на вторых ролях. Тот, кто смог переехать во Владимир, бросая все нажитое, даже оставляя семьи в Ростове, это сделал. Вот только Андрей Юрьевич не особо жаловал старое, отцовское, боярство, он собирал вокруг себя новое.
И тут, когда хоть как-то удалось уменьшить накал неудовольствия ростовского боярства,
Потому, когда прибыли пять сотен от князя Ростислава Юрьевича, чтобы объявить о своей власти, у ростовчан были уже силы, чтобы окружить этих дельцов, а после непродолжительной схватки, отпустить восвояси. Правда, хотели всех пришлых убить. Вот только пришлые оказались кусачими и за просто так не хотели умирать.
Пришлось отпускать и начинать готовить город к осаде. Если бы не заверения от Братства в поддержке, да не послы от городков Унжи и Городца, говорящие, что они так же ушли в мятеж, ростовские и подумали бы трижды. Но когда оказалось, что они не одиноки, так воспряли решимостью.
Вот и выходило так, что три из четырех, на данный момент, крупнейших города, если не брать в расчет города Братства, не подчиняются князю. Москва, там часть из ратников Андрея закрылась. С Ростовом все понятно, Суздаль… Здесь несколько сложнее и победа может быть только временной, так как конные за один переход доберутся из Владимира до Суздаля. Но все вместе — это очень серьезная проблема для новой власти, которая и контролирует теперь только Владимир.
— Как смеешь ты от меня что-то требовать? — кричал великий князь Изяслав Мстиславович.
— Прости, князь, я же подневольный, воевода стребовал так. Он хочет от тебя ответа, а мне сказал, чтобы не уезжал без оного, — в очередной раз винился, но не отступал вестовой из Братства.
— Твой воевода в плену, мне это доподлинно известно, — князь решил все же не кричать, а поговорить с десятником.
— То все временно. Воевода сам же поехал во Владимир, он не мог не знать, что так будет, — простодушная улыбка промелькнула на лице служивого.
Изяслав задумался. Здесь, в Любече, он изрядно задержался и времени было достаточно о многом подумать. Великий князь размышлял и о том, кто такой этот самый воевода. И пришел к выводу, что многое, очень многое получается у Владислава Богояровича. И часто, что могло быть проблемой, выходило, что в итоге воевода оказывался в выигрыше.
А тут еще и брат, Ростислав Смоленский, давит на то, что пока еще не время с Братством воевать, или даже подставлять его, что нужно давать ответ Булгарии.
— Я приду на помощь Братству, не так, как того хочет воевода, но приду. Можешь мои слова передать Владиславу Богояровичу, он поймет, — после долгой паузы, сказал великий князь.
Воин поспешил прочь, а из головы Изяслава не выходила одна фраза.
— Еще не время! Еще не время, — бормотал великий князь.
Глава 7
— Никифор, ты клятву давал мне! — возмущенно выкрикнул Иван Ростиславович Берладник, князь Галича.
— Князь, но я давал клятву и церкви нашей христианской, что буду двигать Братство православное Андрея Первозванного, что стану… — невозмутимо говорил младший воевода Братства Никифор.